Наталья Александрова - Священный изумруд апостола Петра

Телохранитель пошел к дверям театра, раздвигая толпящихся перед ними театралов, как ледокол раздвигает полярные льды. Толстяк шел за ним, мрачно и значительно глядя перед собой. Второй охранник шел следом. Под пиджаком у него отчетливо вырисовывался пистолет.

Троица вошла в театр, поднялась по лестнице.

Предупредительный капельдинер в белых перчатках открыл двери ложи. Первый охранник вошел внутрь, быстро оглядел помещение, коротко сообщил:

– Чисто!

Важный толстяк вошел в ложу, устроился в удобном кресле.

Один телохранитель расположился в аванложе, второй застыл в коридоре перед входом.

Прозвенел третий звонок, словно в театре только и ждали появления этого значительного человека. Занавес поднялся, на сцене появился тенор, невысокий лысеющий блондин с круглым наивным лицом, и запел выходную арию.

В это время в коридоре перед входом в ложу появилась сутулая худощавая женщина средних лет, с нездоровым цветом лица и бесцветными глазами за толстыми стеклами очков. В общем, совершенно невзрачная женщина в плохо сшитом костюме мышиного цвета. В руках у нее был сверток в цветной бумаге. Этот сверток был единственным ярким пятном в ее облике.

Охранник окинул женщину оценивающим взглядом, признал ее безопасной и спросил:

– В чем дело?

– Срочная посылка для Михаила Михайловича.

– Посылка? – переспросил охранник. – Разверните!

Женщина кивнула, надорвала бумагу, развернула ее. Потом развернула еще слой, еще. Охраннику надоело наблюдать, он отвел глаза и не заметил, как из свертка показалась черная небольшая трубка, похожая на стильный мундштук для сигарет. Женщина молниеносно вставила в трубку маленькую стрелку и поднесла трубку к губам.

Охранник изменился в лице, потянулся к наплечной кобуре, но он опоздал: раздался негромкий свист, и у него за ухом появилась крошечная стрелка. Глаза охранника остекленели и смотрели теперь на стену, как будто видели там далекое будущее. Или прошлое.

Хотя как раз будущего у невезучего охранника и не было, а его прошлое вряд ли могло кого-то заинтересовать.

Его ноги подогнулись, и он сполз по стене на пол.

А женщина поправила очки и постучала в дверь ложи.

Второй охранник встал, подошел к двери, на ходу вынимая оружие, и вполголоса спросил:

– Олег? Это ты?

– Вашему товарищу плохо! – озабоченным голосом проговорила женщина.

Охранник поднял пистолет, осторожно приоткрыл дверь и первым делом оглядел невзрачную особу с испуганным лицом и порванным пакетом в руках.

– Вы видите, ему плохо! – проговорила та, округлив глаза.

Только теперь телохранитель увидел тело своего напарника на полу и наклонился, чтобы взглянуть на него. Тут же женщина поднесла ко рту свою трубку, и второй телохранитель упал рядом с первым.

Невзрачная женщина огляделась по сторонам.

Коридор был по-прежнему пуст.

Одного за другим она втащила охранников в аванложу, закрыла за собой дверь и открыла дверь ложи.

Толстый человек в ложе не сводил глаз со сцены. Он очень любил оперу, оказывал Михайловскому театру щедрую спонсорскую помощь, и сегодня, когда в этом театре пел знаменитый австрийский тенор, он не мог пропустить такое важное событие.

Поэтому, когда у него за спиной раздался деликатный кашель, он не повернулся, а только недовольно проговорил:

– Ну, что там?

– Вам посылка, Михаил Михайлович! – вполголоса проговорила невзрачная женщина.

– Неужели это не может подождать! – Толстяк поморщился. – Сейчас будет главная ария…

– Это очень срочно! – настаивала женщина.

– Что за посылка? От кого?

– От Вешнякова!

Толстяк удивленно повернулся.

Он увидел в дверях ложи незнакомую, удивительно невзрачную женщину в старомодных очках и некрасивом мышино-сером костюме и брезгливо поморщился. В своем окружении он терпел женщин только молодых, пусть не слишком красивых, но непременно ухоженных и хорошо одетых, все прочие не соответствовали его эстетическому чувству и раздражали самим фактом своего существования.

– Какая посылка? – неприязненно спросил он некрасивую женщину.

– Вот какая! – Только теперь Михаил Михайлович заметил, что женщина поднесла ко рту черную трубку, похожую на мундштук.

– Олег! Виктор! – вскрикнул толстяк, с трудом вспомнив имена своих охранников, при этом в голосе его не было страха, только безграничное удивление.

Точнее, он только собирался вскрикнуть, но не успел, потому что раздался тихий свист, и за ухом у него оказалась такая же стрелка, как и у его незадачливых охранников. Толстяк сполз с кресла и застрял между ним и барьером, так что его не видно было из соседней ложи.