Марина Крамер - Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров

— С ума сойти, — пробормотала Коваль, выходя вслед за Машей из ворот.

Хохол сидел на лавке у памятника на соседней улице, рядом стояла бутылка минералки и лежала пачка сигарет. Судя по количеству окурков, он никуда не ходил, так и сидел здесь все время. Коваль обняла его за шею, стянула черные очки и чмокнула в переносицу:

— Ну, прости меня…

— Был бы я мужик…

— Ой, не кокетничай! — рассмеялась она. — Ты — мужик, потому и не врежешь мне, хотя можешь.

— Высокие отношения, — фыркнула Маша, покручивая зонт, и Женька подтвердил со вздохом:

— Куда уж выше…

Обедать они направились в японский ресторан и провели там все время, что оставалось до аэроэкспресса. Потом Мышка проводила их на вокзал и долго шла по перрону за набирающим скорость поездом, увозившим Марину и Хохла в аэропорт. Когда он скрылся из виду, Маша вытерла слезы и повернула к выходу, аккуратно лавируя в толпе, заполнявшей перрон.

— Я одного не могу понять, — протянул Ворон, рассматривая привезенный Леоном диск с записью какого-то джазового концерта, — если Бес здесь — чего затихарился? Выжидает чего-то?

Леон сидел за столом, спрятав по привычке руки под столешницу, и молчал. Он понимал, что Бес ни за что не станет ввязываться в противостояние, не заручившись хоть какой-то поддержкой. Вопрос в том, у кого он станет ее искать. Леон не был особенно силен в раскладе местных теневых сил, а потому рассчитывал, что эту часть Ворон решит сам. Но тот, похоже, либо не торопился, либо не мог угадать, к кому обратится за поддержкой Бес.

— Была бы Наковальня… — пробормотал он вслух, — да, вот именно — была бы Наковальня, и вопросы бы кое-какие сами собой рассосались.

«А любишь ты чужими руками жар загребать, — подумал про себя Леон, стараясь сохранить на лице равнодушное выражение. — Так и глядишь, кого бы подписать, а самому понаблюдать со стороны».

— Может, звякнуть ей? — рассуждал вслух Ворон, не смущаясь присутствием телохранителя — Леон был в курсе всего, что связано с Наковальней, обязан ей кое-чем, а потому рта там, где не надо, не раскроет. — А что, позвонить и попросить помощи. Ей, в конце концов, тоже не с руки, чтобы Гришка опять здесь появился. Мы ж с ней вроде как в долях.

— Какой ей резон? И потом, если Бес официально как бы мертв, то бумаги, которыми вы его на поводке держали, никакой силы больше не имеют.

Ворон надел очки и уставился на телохранителя:

— А ведь тут ты прав… как это мне самому подобное в голову не пришло? Действительно, если Ветка привезла Грищуку какую-то маляву, где написано, что Гриня мертв, то все — бумагами можно подтереться. Умно придумано, умно… С этого крючка он соскочил. Но ведь я в любой момент могу его опознать…

— И что, станете кричать «держи вора»? Вряд ли. И Бес это хорошо знает.

— Что-то ты больно умный, Леон, — подозрительно прищурился Ворон и потянулся к сигаретам, — любой мой довод вмиг в песок обращаешь.

Леон пожал плечами:

— Да это не я умный, это ситуация так складывается. Вы сами подумайте…

— Да подумал я сто раз! — с досадой перебил хозяин, сломав в пальцах сигарету. — Тут без Маринки не разобраться. Она всегда умела родственника своего прижучить, знала, в какое место сапогом пнуть, чтоб визжал, а укусить не дотянулся. И вот еще что… надо бы все же Виолу найти.

— Зачем?

— А пригодится. У нее ведь тоже к муженьку ряд вопросов имеется. Она, конечно, его не сдаст, но от возможности немного потрепать, чтоб шелковым стал, тоже не откажется. Баба у него есть, я это точно знаю, и знаю, где живет. Могу Ветке слить — пусть сама думает.

Леон промолчал. Он не был уверен, что жена Беса, прожившая с ним довольно долго в законном браке, вдруг ни с того ни с сего окажется по другую сторону баррикад. Как ни крути, а он ей муж — пусть и не совсем идеальный. С кем не бывает!

— Ветка, кстати, красивая баба, интересная, — продолжал Ворон, покуривая, — только больно странная… Говорят, у нее способности какие-то. Я после разговоров с ней наутро чувствую себя так, словно пил неделю. Башка трещит, и не помню ничего. Вроде знаю, что говорили о чем-то, а сути разговора вспомнить не могу. И в глаза ей смотреть не могу. У Наковальни — у той просто взгляд тяжелый, как у змеи, уставится и молчит, аж мороз по коже. А у этой… знаешь, как будто смотришь в воду, а тебя туда затягивает, как в воронку. И ощущение потом такое поганое…