Амнон Жаконт - Последний из умных любовников

Я чувствовал себя раздавленным. Оставалась слабая надежда — когда-то, во время наших шахматных сражений, ты постоянно учил, что нужно найти самое слабое звено в позиции противника. В своих рассуждениях ты ни слова не сказал о странном дупле. Я тут же напомнил тебе об этой загадке. Но ты не оставил камня на камне от моей попытки:

— И что ты там нашел, в этом дупле? Какие следы? Ну тогда не о чем и говорить. Твое заключение о дупле ничем не убедительней всех твоих выводов. Ты нагромождаешь одно предположение на другое, но таким способом ничего нельзя доказать. Нужны факты.

Ты был абсолютно прав, и все же что-то мешало согласиться с тобой до конца. Тем не менее я испытывал к тебе благодарность. Я уже говорил, до чего легко поддаюсь влиянию людей, мнением которых дорожу. Вот и сейчас мне тоже в какой-то мере передалась твоя уверенность. Ты улыбался, поглядывая на меня через стол, а я думал, до чего ты ясно мыслящий и понимающий человек и до чего замечательно, что я к тебе обратился.

Ты наверняка помнишь, чт о посоветовал мне под конец.

— Ни с кем больше об этом не говори и ничего не предпринимай, — сказал ты. — Я сам обо всем позабочусь.

Я, конечно, с радостью согласился.

Ты сказал, что еще не решил, как лучше поступить: поговорить ли с матерью («не бойся, я тебя не выдам») или — «если это окажется необходимым» — поискать для нас с ней какое-нибудь безопасное пристанище на ближайшие дни. Не исключено, что придется обратиться в «компетентные инстанции». Вспомнив последний разговор с отцом, я догадался, что ты имеешь в виду ЦРУ. Ты снова повторил свои инструкции: ни с кем на эту тему не разговаривать, ни за кем больше не следить, не рыться ни в чьих бумагах и т. д. Затем, подумав секунду, ты добавил:

— А еще прошу немедленно поставить меня в известность, если произойдет что-нибудь необычное. Вот, держи… — взяв с буфета небольшой листок бумаги из лежавшей там стопки, ты написал что-то на обратной стороне. — Звони только по этому номеру. Если меня не будет, можешь продиктовать им свое сообщение.

Номер оказался знакомым — твоя служба сообщений. Бумага была твердая, мелованная. На лицевой стороне красовалось печатное приглашение: «Темпл „Бейт а-Шем“ приглашает уважаемых г-на/г-жу таких-то на праздничную службу в канун Нового года (Рош а-Шана)».

— Ну, это тебе, видимо, неинтересно… — заметил ты.

Сложив листок, я сунул его в карман. Мы расстались, и я вышел. На прощанье ты еще раз пообещал немедленно заняться моими делами и опять напомнил, что отныне я обязан сообщать обо всем необычном, что может случиться у нас дома («будешь там „моим человеком“»…). Я послушно согласился.

По дороге к метро мною постепенно овладевало странное чувство, будто я сейчас предал кого-то, причем совершенно неясно — кого именно. Сначала решил, что это из-за мистера Кэя, а потом подумал: наверно, все из-за того, что я с такой легкостью отрекся от виденного собственными глазами — от того, во что твердо верил, пока ты не предложил свою интерпретацию. Под конец я решил, что зря терзаюсь — больше не должно быть оснований для беспокойства, ведь теперь ты взял это дело на себя.

Войдя в дом, как обычно, через гараж, я услышал характерное треньканье телефона. Не иначе как мать опять куда-то звонила. Тут я подумал, что в твоих указаниях заключалось кардинальное противоречие: как же мне удастся сообщать тебе о необычных событиях, если не буду ни за кем следить? Ты, видимо, хотел уберечь меня от лишних волнений, совершенно не учитывая того, что неизвестность вызывает еще большее беспокойство.

Короче, все твои советы сразу же улетучились из моего сознания. Прижав клавишу, я тихонько поднял трубку. Успел с точностью до секунды — на другом конце провода телефонистка как раз отвечала матери:

— «Общество правильного питания и сохранения фигуры» слушает. Добрый вечер. Сообщите, пожалуйста, ваш заказ.

Но матери требовалась дирекция. Она обязательно с кем-то хотела там поговорить, а телефонистка все заверяла, что этот человек недавно ушел.

— Может быть, он уже дома? — переспросила мать. — Он только что звонил мне сюда.

— Его нет, — ответила телефонистка. — И у меня есть указание ни с кем его не соединять.

Наконец, сдавшись, мать попросила передать, что находится дома и ждет его звонка.

Послышался щелчок — она положила трубку. Стало тихо и скучно, и я уже начал было подниматься по лестнице на второй этаж, как вдруг мать заговорила снова: