Рекс Стаут - Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник)

В среду утром я получал лишь мелкие поручения. По распоряжению Вульфа я позвонил, например, в фирму «Стенофон» и договорился, что они дадут нам напрокат диктофон с громкоговорителем – вроде того, какой управляющий присылал в воскресенье.

Честно говоря, я не понимал, зачем нам диктофон, если нечего прослушивать. Как бы то ни было, мы получили аппарат, и я засунул его в угол.

Еще одно поручение, которое я удостоился получить, состояло в том, чтобы позвонить Фрэнку Томасу Эрскину. Я поставил его в известность, что расходы наши быстро растут и что мы при первой же возможности хотели бы получить от него чек еще на двадцать тысяч долларов. Эрскин воспринял это заявление как нечто само собой разумеющееся и тут же попросил меня условиться об их встрече с Вульфом в одиннадцать часов, что я и сделал.

Самое интересное произошло в одиннадцать часов. Когда точно в это время у нас появились оба Эрскина, Уинтергоф и Хэтти Гардинг, с ними оказался О’Нил! Таким образом, следовало думать, что эти фрукты не собирались продолжить разговор, начатый Джоном Смитом.

Эрскин привез с собой чек, компания пробыла у нас больше часа, причем я так и не понял, зачем они, собственно, пожаловали, разве что продемонстрировать, как они расстроены. Никто, в том числе и сам Вульф, и словом не обмолвился о визите Джона Смита. Примерно полчаса они потратили на попытки получить от Вульфа какой-то отчет о ходе расследования, что, естественно, оказалось пустой тратой времени, а в течение другого получаса выколачивали у него нечто вроде прогноза о сроках раскрытия преступления и поимки преступника. Эрскин категорически заявил, что каждый новый день задержки наносит непоправимый вред Соединенным Штатам Америки и всему американскому народу.

– Папа, ты так трогательно говоришь, что меня вот-вот слеза прошибет! – заметил Эрскин-младший.

– Заткнись! – рявкнул папа.

Все они тут же, не стесняясь нас, перессорились. Глядя на них, я вспомнил предложение Смита подыскать человека, который готов был показать, что он видел, как подсовывали шарф в пальто Кэйтса. Такое показание, подумал я, даст любой из них против любого из своей компании – может, только Эрскины не пойдут друг против друга, да и то сомнительно. В какой-то мере оправдывало этот визит лишь сделанное кем-то из них упоминание, что завтра, то есть в четверг, в двухстах вечерних и утренних газетах, издающихся более чем в ста городах, появится громадное, на всю страницу, объявление с предложением ста тысяч долларов тому, кто своими показаниями поможет властям арестовать убийцу Ченни Буна и Фиби Гантер.

– Полагаю, общественность оценит наши усилия, как вы думаете? – без особой надежды спросил Эрскин.

Я не слышал, что ответил Вульф и чем закончилась беседа, так как покинул кабинет, чтобы привести себя в порядок. У меня едва оставалось время, чтобы подъехать к гостинице «Уолдорф» ровно в двенадцать пятьдесят. Может же случиться хотя бы раз в миллион лет, что женщина не опоздает, а явится раньше!

Нина Бун пришла в четырнадцать минут второго, и, поскольку это было еще по-божески, я воздержался от каких-либо замечаний.

– Вряд ли здесь кто-нибудь узнает меня, – заметила Нина после того, как мы сделали заказ. – Тут никто не пялит глаза. Наверно, обыкновенные люди, те, на кого не обращают внимания, думают, что это очень лестно – быть знаменитостью, которую всюду замечают и на которую показывают друг другу в ресторанах и других общественных местах. Раньше я и сама так думала, а сейчас просто не переношу этого. Возможно, сказывается отсутствие привычки. Вот если бы моя фотография появилась в газетах потому, что я, скажем, кинозвезда или совершила что-то особенное, тогда бы я не чувствовала себя так неловко.

«Ага! – подумал я. – Да тебе хочется излить душу! Что ж, говори, говори, послушаем…»

– И все же, – заметил я, – на вас, несомненно, посматривали и раньше, до всех этих событий. Вы вовсе не уродина.

– Да? – сказала она, с трудом сдерживая улыбку удовлетворения. – Вы не можете этого утверждать. Я сейчас очень подурнела.

Я сделал вид, что внимательно ее рассматриваю.

– Сейчас, конечно, не вполне подходящий момент, чтобы составить правильное представление о вашей внешности. Глаза опухли, рот несколько вялый – оттого, наверное, что вы кусаете губы. И все же, в вас есть много такого, на что приятно взглянуть: очень милый овал лица, красивый лоб и виски, прелестные волосы… Увидев вас на улице со спины, один из трех мужчин обязательно ускорит шаги, чтобы взглянуть на вас сбоку или спереди.