Генрих Гацура - Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

— Ну, резидентом я уже был, и, по-моему, неплохим, осталось дело за малым — стать хорошим президентом. Но суть не в этом, я родился в этой стране, и я в ответе за нее. Я не дам уничтожить все то, что столетьями создавали мои предки. Пусть даже часть их была немцами. Но они присягали на верность своему новому отечеству. А присяга для дворянина есть присяга, и у меня свой счет к тем, кто ее нарушил. Я хочу сделать Россию великой державой. Это в интересах и других государств, если они хотят жить в мире.

— Такими методами, как ты пользуешься?

— Со злом надо бороться его же оружием. Для большинства людей, которые пришли сейчас к власти, самое главное — это побольше нахапать в мутной воде перестроек, осуществляемых в государстве. Мне не нравится, когда грабят мою страну. И этих негодяев, которых в любом цивилизованном обществе сажают в тюрьмы, я тоже посажу на скамью подсудимых. Наши люди найдут их везде, где бы они не прятались.

— Боюсь, что все это опять выльется в переделы границ, новый Кавказ, Украину, Среднюю Азию, Прибалтику и прочее.

— Знаешь, что говорит один мой знакомый чиновник из Генерального штаба? Что, если бы не было Чечни, ее надо было придумать. Дело в том, что через нее почти каждый месяц проходило столько необстрелянных солдат и офицеров, что на обучение их ведению боевых действий нам пришлось бы потратить в десятки раз больше денег и сил. А кроме того, куда-то надо было девать устаревшую технику и боеприпасы, накопившиеся за годы холодной войны.

— Алексей, ты хочешь сказать, что все эти погибшие мальчики, население…

— Я хочу сказать только одно, — стукнув по передней панели, не дал договорить Сергею Вакулов, — что если какая-нибудь старая или новоиспеченная страна думает, что мы и дальше будем смотреть сквозь пальцы на то, как на ее территории уничтожают и унижают русскоязычное население и подданных России, то она глубоко ошибается. Мы будем действовать еще хуже, чем американцы. За каждого нашего гражданина мы буден подвергать бомбардировкам их военные объекты и промышленные предприятия. Ты видел образцы достаточно хорошо подготовленной техники в наших ангарах? Это еще не самое лучшее. Прибавь ко всему этому огромный контингент российских офицеров, вышедших и выгнанных из различных независимых республик, в том числе и из твоей любимой Прибалтики, которые потеряли и бросили там все, что было нажито за долгие годы. Да если бы речь шла только о военнослужащих! Многие сотни обычных русскоязычных семей оставлены без жилья, работы, пенсий. Их выбросили в чистое поле’и бросили на произвол судьбы. Многим просто нечем кормить своих родных, детей! Они на грани отчаяния; здесь, в России, о них забыли, они никому не нужны!

Николаев никогда не видел Вакулова в таком состоянии. У него блестели глаза, а ноздри раздувались как у породистой лошади. Сергей боялся даже вставить слово.

— Так вот, достаточно небольшой искры, чтобы вся эта масса людей пришла в движение. Достаточно прецедента с очередным убийством или притеснением русскоязычного населения в какой-нибудь республике, компании в прессе, на телевидении и радио, и эта огромная, изголодавшаяся по работе, действию, своей профессии, масса сметет все на своем пути. Достаточно ей показать цель! И русский топор поднимется над головами, и реки крови вновь зальют Азию и Европу. Прецеденты в истории уже есть, взять хотя бы «Третий рейх». Хайль Гитлер! — Алексей выкинул руку в нацистском приветствии и, вдруг, совершенно неожиданно, хитро улыбнулся. Лицо его до неузнаваемости изменилось. Это был прежний Вакулов. — Ну, как я тебе? Испугался? Ты этих хочешь?

Николаев несколько раз отрицательно покачал головой. Переход был настолько внезапен, что он все еще не мог прийти в себя.

Вакулов несколько раз хихикнул, затем все так же полуобернувшись к Николаеву, склонил в шутовском полупоклоне голову и раскинул руки:

— А я, говорит, она говорит, артист, говорит.

Затем тяжело вздохнул и добавил:

— Талант пропадает. Играл бы я где-нибудь в детском театре Буратино или шута. Нет, лучше Снегурочку или старуху Шапокляк. Кстати, давно хотел тебе сказать, какого черта ты влез в этот детективный жанр, писал бы ты свои добрые детские сказки. Мне они всегда нравились, особенно с твоими иллюстрациями. Моей дочурке тоже.

— У тебя и дочка есть? — удивился Сергей.

— Ну, тебе сразу все скажи. Да, чуть не забыл, — Вакулов достал из кармана уже знакомую ему коробочку для лазерных дисков, — здесь все твои рукописи, публикации, записки, вырезки из газет, иллюстрации к книгам и даже карандашные наброски. В общем, все то, что нашли у тебя в комнате. Не обессудь, но твоего последнего сценария здесь нет.