Генрих Гацура - Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

— Вот Вакулов, вот скотина! — заметался по номеру Николаев. — Все рассчитал! Конечно, достаточно выпустить на свободу уголовников, как народ сам взмолится о введении жесткого президентского правления или военного положения в стране. А там, под шумок, вместе с уголовниками можно уже разобраться и с политической оппозицией — демократами, коммунистами, социалистами, жевто-блакитными, красными, голубыми и прочими недовольными. И я собственными руками написал им сценарий переворота.

— Ну и придурок же ты! — вновь рассмеялась Светлана. — Думаешь, ты один работал над этим проектом? Как бы не так. У Вакулова только электронщиков был целый отдел, все они сидели и разрабатывали… — ха-ха-ха! — как им сказали, средство защиты от несанкционированных запусков ракет. Только, похоже, ты их перещеголял, предложил самый простой способ запуска, без всяких компьютеров и программ. Вакулов от радости прыгал.

— Да прекрати же ты! — обернулся он к смеявшейся женщине и, закрыв уши руками, упал в кресло. Светлана залилась пуще прежнего, размазывая слезы и тушь по щекам и приговаривая:

— Вот идиот!.. Вот идиот!.. Таких надо поискать!..

— Заткнешься ты или нет?! — Сергей встал из кресла и сжал кулаки. — Иначе я сейчас тебя изуродую!

Бешеная злоба вдруг охватила его. Он размахнулся и изо всей силы ударил женщину. Затем еще, еще, еще… Николаев старался попасть по ее красивому, смазливому личику, вбить этот истерический смех назад ей в глотку. Сколько это продолжалось — несколько секунд, минуту или полчаса — он не помнил, но вдруг он услышал голос:

— Ну, хватит на сегодня, будя, — и чьи-то сильные руки оттащили его от секретарши Вакулова. Лицо ее было все в кровоподтеках. Она сидела голая на кровати и, сплевывая кровавую слюну, приговаривала:

— Он мне зуб выбил. Он мне зуб выбил. Он у меня еще поплатится за это…

Какой-то человек в белом халате заглянул в лицо Сергею и сказал:

— Ну-ка, подержите его руку.

И сразу после этого наступила темнота.

— Ну, в чем дело? Почему он замолчал?

Кто-то начал трясти его за плечи. Николаев поднял голову. Лица сидевших перед ним людей расплывались в белой дымке.

— Это мне мало, сделайте еще один укол.

Кто-то закатал рукав Сергею, он сделал попытку вырвать руку, но безуспешно. По телу прокатилась волна тепла, и на него вновь посылались вопросы. И Николаев вновь говорил, говорил, говорил. Изредка по его телу пробегала жуткая дрожь, как от электрического разряда, а склонявшийся к его лицу мужчина с черными бездонными глазами вкрадчиво шептал, что надо отвечать на все вопросы, — для своей же пользы. Они спрашивали о его детстве, матери, отце, друзьях, знакомых, об отношении к маленьким мальчикам и девочкам, а также к взрослым мужчинам и бывшим сослуживцам. И Сергей опять говорил, говорил, и лишь изредка в его голове вдруг всплывало какое-то странное сочетание двух слов, которые он никак не мог расположить и нужном порядке: «сыворотка правды» или «правда сыворотки», и, самое главное, вспомнить, к чему это относится. Когда Николаев хоть на мгновение замолкал, по его телу пробегал разряд, и он вновь начинал говорить. Говорил о том, что уже давно забыл и что никогда в жизни не сказал бы даже себе. Он, захлебываясь, рассказывал незнакомым людям о мальчике, отобравшем у него в песочнице лопатку, о бабушке, умершей двадцать три года назад, не давшей когда-то ему денег на мороженое, о своих одноклассниках. Глаза Сергея слезились и вылезали из орбит от напряжения, с которым он пытался припомнить все мельчайшие и давно забытые детали своей жизни, но чей-то голос продолжал твердить ему:

— Еще, еще, это для твоей же пользы.

И он снова говорил, пока наконец прокуренный женский голос не сказал:

— Достаточно, пошел по третьему кругу. Вырубайте его.

Николаеву, уже в который раз, закатали рукав, и темнота, как добрая самаритянка, накрыла его с головой одеялом, спасая от безумия слов и воспоминаний.

— Ну, — женщина с помятым лицом встала и потянулась, — что скажут господа эксперты?

— Даже не знаю. — Мужчина, в роговых очках с толстыми стеклами задумчиво постучал ручкой по столу. — По-моему, когда имеешь дело с творческими личностями, никогда невозможно сразу сказать, что есть правда, а что лишь игра их воображения. Возьмем, к примеру, третий блок вопросов — о комплексе вины. Здесь мы явно видим…

— Покороче не можете? — прервал сидевший рядом с ним мужчина с военной выправкой и в прекрасно сшитом темно-сером костюме. — Вы знаете, что нас интересует.