Вит Ценёв: Протоколы колдуна Стоменова

— Вот те раз! — изумился я. — Это еще почему?

— А потому. Ты приноровись только, а я сам за тебя скажу, будто по бумаге твоей читаю. А ты слушай да примеряйся ко слову моему: верно я говорю или нет. Договорились?

— Воля ваша, — вздохнул я обреченно, взяв ручку и занося ее над бумагой. «Хуже всего для тех станется, кто…», «Хуже всего для тех станется, кто…», — затрепыхалось в голове.

Ширк-вширк. Ширк-вширк. Вширк-пиширк .

— Хуже всего для тех станется, кто жизни себя лишил нарошно, плоть свою умертвил. И коли тому, кто неволею плоти лишился, худо выйдет, страдание великое принять должно, — что о том сказать, кто волею своей плоть свою порушил? Будто мать нерадивая, дитя по неосторожности погубившая, волосы на себе рвет и локти свои кусает. Вот так и убивец плоти своей собственной на том свете вкусит локтя своего сполна.

Страдания немыслимые предстоят ему. Одним и молись только, о том и чай, кабы забвели тебя поскорее. Кабы кануть тебе в никуда , на вечные веки. В том и спасенье выйдет. И что хоронить такого не велят повсеместно, не наказание это совсем выходит, а задел верный на избавление великое, которое забвением дается.

Не только хоронить, не только памятник ладить, а даже и думу думать о таком не должно, ибо каждая дума эта — муку его страшную продлевает. А если же до смерти самоубивец память долгую о себе в людских умах зачал, то и обрек себя на вечное мучение . Ничем и никак не послабить ему. Теперь думы людские о нем камнями побивающими сделаются .

Плоть животная — будто шкорлупка яичная, в которой духу созреть должно, чтобы птицей небесной сделаться. Придет время, для каждого каждое, шкорлупка треснется, и птица в небушко воспарит. Вот и живи для птицы своей будущной, ибо не шкорлупка ты. Плоть в земле останется, а птица крылы расправит. А коли жил ты шкорлупкой, то расколешься да по ошметкам своим костяным убиваться зачнешь. А второму из одного яйца не выйдет народиться уже. Так и исчахнешь в тоске своей по утраченному.

А если и сила большая от людских дум задастся тебе в царстве смертном, то послабления и тут не станется, а тока обременится ноша твоя тягостная. Что страннику злато на хребту своем по пустыне жаркой волочь, от жажды умираючи, что тебе эту силу принять. Одно вам и выйдет, что маяться от бремени непосильного этого.

К смертному часу дух человеческий должон быть готов народиться из плоти тленной. Для оного человека, к смертному часу готового, и смерть плотская спокойной и тихой выйдет.

Ни тревоги в его сердце не сыщешь, ни тоски, ни страху, а только благодать в чертах его предсмертных проявляется. Вот-вот уже народиться его душе будет, от плоти ненужной освободится она навечно. Ни квасу тебе не испить более, ни яблочки с дерева посымать, ни в баньке попариться, ни семечки с бабами у двора полузгать, ни уснуть на теплой печке, ни мозолей на руках нажить, ни слова тебе более молвить. Дух народился твой, и ничего плотского в бытие твоем не останется. Одно только существование бестелесное.

Но если не жил ты для духа своего, а плотскому одному угождал, тут и заберешь с собой в царство смертное чаяния свои плотские. Будто горшок с кашей на стол поставили, а ложку не дали тебе. Вот и смотри, как другие теперь едят. Мукой бесконечной нужда твоя станет тебе: ни унять, ни отвлечь, ни насытить тебе ее более. Потому и говорится нами, что люди завсегда сами себе, своеручно, наказание посмертное выписывают. Чем научился кормить себя в жизни земной, тем на том свете и питаться зачнешь. А коли в царстве смертном для тебя такой каши сварено не было, то и маяться тебе выходит несолоно хлебавшим веки вечные.

Иные в царя небесного веруют, который любого на том свете рассудит. Тока думы об этом напраслинные, ибо суд над собой еще в жизни земной совершаешь ты окончательно. Не надо и книжек читать церковных, а только осмотрись на свою жизнь, и озаришься в тот же миг, какая в посмертном существовании ожидает тебя награда . Может, тогда и жизнь свою переиначить как-то захочешь, пока есть еще время тебе в жизни земной.

Я тогда о судьбе посмертной неохотно сказывал. Только не потому, что не знал, каковое оно выходит. А потому, что нутром почуял противность услышать истинное слово мое. Вот и отделался загадками. Будет нужда когда, ответ сам сыщешь или допытаешь опосля. А нет если, то и забудешь навечно, будто и не было тебе ничего вовсе.