Андрей Баширов - Число зверя

— Там туалет, тут ванная. Можешь взять мой халат, он чистый, а я пока разберусь с постельными принадлежностями, чтобы ты сразу же могла забраться под одеяло.

Пока Марина отогревалась под горячим душем, Анатолий разобрал в своей большой, обставленной дорогой, но без всяких излишеств, мебелью, гостиной диван и постелил постель.

— Я готова, — сказала появившаяся на пороге комнаты Марина. Она обернулась почти в два слоя в длинный до пола халат, голова у нее была обмотана полотенцем. — Ну, как я смотрюсь?

— Ничего, — обернувшись, сказал он. — Спать будешь здесь, а я у себя в кабинете, на кушетке.

— Зачем, я могу на кушетке.

— Мне еще поработать надо. Может, ты хочешь чаю или кофе?

— Нет, спасибо.

— Тогда, марш в постель, — скомандовал Анатолий, — а то заболеешь.

— Подожди, дай хоть немного осмотреться в незнакомом месте, — сказала Федорова, обходя комнату. — А у тебя здесь ничего.

— Ладно, я тебя оставляю. Спи.

— Спокойной ночи, — пожелала ему Марина.

— Тебе тоже, — сказал, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь, Анатолий.

Скинув халат Федорова забралась под одеяло, взяла лежащий на ночном столике красочный журнал, пролистала его, затем положила на прежнее место, зевнула, прикрыв ладошкой рот, и выключила торшер.

Анатолий отодвинул в сторону стоявшую на письменном столе в позолоченной рамочке семейную фотографию шестидесятых годов, на которой были изображены его мать, отец и он с младшим братом, и включил ноутбук.

Лысенко любовно погладил его по крышке. Это была его любимая машина — “пентиум” с “си — ди — ромом”, звуковой картой, выходом в “интернет” и прочими наворотами. Все остальные портативные компьютеры, даже всемирно известных фирм, как‑то не прижились у него. С его постоянными разъездами и командировками, вечно у них что‑то ломалось и выходило из строя, создавая ему огромное количество проблем и отнимая такое драгоценное в поездках время. С этой же машиной пока никаких проблем не было (Тьфу — тьфу, чтоб не сглазить!), она работала и в жару и в лютый холод, ему были не страшны ни колебания в сети, ни наша отвратительная телефонная связь. Он считал, что в этом ничего странного не было: она была одной из первых машин нашей сборки, а русские знали, что нужно было делать для русских.

Пока компьютер грузился Анатолий разложил на столе свои бумаги, все они, в основном, относились к последнему договору с американцами. С ними всегда было стремно работать, вечно у них, впрочем, как и у русских, что‑нибудь в последний момент срывалось. Надо было вновь заново просмотреть все пункты соглашения, чтобы не было никаких сбоев, а значит потерь времени и денег.

Что‑то мешало Лысенко сосредоточиться. Он ни как не понять что. Нет, не лежащая в постели в соседней комнате женщина, ни случай с кражей автомобиля. Нет, это было что‑то другое. Анатолий мысленно перебрал все события сегодняшнего дня и наконец понял, что виной всему был тот невысокий полный господин в белом костюме, стоявший в холле ресторана.

Анатолий закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла.

Где он мог его видеть? Но, точно, не в Москве. Может на каком‑нибудь музыкальном фестивале? Нет, все это было не то. Почему он показался ему знакомым? Может, это кто‑то из его старого прошлого, которое он постарался забыть и запретил себе вспоминать.

Он взял в руки рамочку с пожелтевшей от времени фотографией и с любовью посмотрел на свою мать. Как жаль, что она так рано погибла. Отца он почему‑то вспоминал реже. Жаль, что они все так рано ушли из жизни. Знали бы они, как их ему не хватает.

Анатолий закрыл глаза.

— Но почему именно моя мама? Почему все они? Как же не справедливо устроена жизнь.

Бог ты мой, сколько же эти кошмары еще будут мучить его. Вот, они снова тут как тут.

Машина была новенькая, всего несколько дней как с конвейера, и приятно блестела на ярком южном солнце свежим лаком. Свежий ветерок врывался в опущенные окна, вороша волосы сидевшего на переднем сиденье Анатолия. Он повернулся к отцу и спросил:

— Папа, а далеко еще до моря?

— Нет, вот сейчас мы переедем перевал и ты сможешь его увидеть, — переключив скорость сказал отец.

Сзади послышалось гудки, их обогнали два мотоциклиста в милицейской форме с белыми нарукавниками и жестами приказали прижаться к обочине. Не успел отец это сделать, как мимо них в сопровождении почти десятка мотоциклистов промчался целый эскорт огромных черных автомобилей.