Что-то в ней неуловимо изменилось. Это заметили и Клава, и Никитушка, и даже сам академик. Но словами определить не мог никто.
"Тут физиология, - решил Всеволод Иванович. - Матерью стала, заземлилась, так сказать, естественным образом. И хорошо - меньше блажить будет".
На другое утро, когда академик отправился в институт, а Ада и Клава вышли на прогулку с Никитой и девочкой, к дому подъехал грузовик с крытым белой фанерой кузовом. Проворные немногословные грузчики в черных халатах стали выносит и загружать какие-то сундуки. Ада, сидевшая с коляской в том же дворе, сообразила, что происходи _ лишь в тот момент, когда из парадной вышла мать с большой сумкой и зонтиком.
- Мама! - крикнула Ада, устремляясь к ней через детскую площадку.
- Прощай, дочка! - крикнула в ответ Анна Лавыдовна и, не замедляя шага, забралась в кабину грузовика.
- Постой!
Грузовик тронулся. Ада застыла, не добежав до него несколько шагов.
Она смотрела вслед, пока грузовик не скрылся за углом соседнего дома. Потом она вернулась к коляске.
- Ну и пусть, раз так! - громко сказала Ада. - Верно, дочка?
Она заглянула в коляску, и ей показалось, что девочка улыбается.
Академик, узнав, что его обожаемая тещенька отъехала наконец в свой Нежин, хоть и немного странным порядком, вздохнул с облегчением.
- Теперь придется искать няню, - озабоченно сказала Ада.
- Найдем, - бодро ответил муж и почти без паузы добавил: - А дочку я решил назвать Татьяной. В память моей мамочки. Светлая была женщина.
Ада наморщила лоб. Помнится, они с матерью едва ли не год назад выбрали совсем другое имя и между собой так и называли еще не родившегося ребенка. Но какое имя? Нет, решительно не вспомнить...
- Пусть будет Татьяна, - сказала она и чмокнула академика в щеку. - Ведь ты же, котик, главный в доме. За тобой всегда последнее слово.
-Нет, ну если тебе не нравится... - начал капризным тоном Всеволод Иванович.
- Танечка? Ну, что ты, котик? Очень нравится!
XIV
Десятого мая, ровно через месяц после этого разговора, в ста двадцати километрах южнее, на пороге совсем другого роддома стояла совсем другая женщина и держала совсем другой сверток - выцветшее байковое одеяло без всяких ленточек и кружев. Сверток извивался в ее руках и слабо попискивал. Женщину никто не встречал.
- Да заткнись ты! - раздраженно сказала она, встряхнула сверток и, заметив через два дома милицейский "газик", зашагала в том направлении.
Из "газика" вылез квадратный старшина и смотрел, как она приближается.
- Ну что, Приплодова, поздравляю с приблудом! - гаркнул он и расхохотался. - Это я в смысле Приблудову с приплодом. Вишь, и распогодилось впервые за после праздников, как на заказ, не иначе блат у тебя в небесной-то канцелярии, а?
- Ох, скажете тоже... - подхихикнула Валька. - Нешто б я тогда себе такую жизнь загадала бы...
- Ты залезай давай! - продолжал, не слушая ее, старшина. - Бабы там уже каптерку для вас отдраили, кровать принесли, тумбочку, пеленок настрогали... Ох, и напьетесь, поди, вечером-то!
- Хи-хи-хи! - льстиво и чуть кокетливо подхватила, усевшись, Валька. - Мне ж нельзя, я ж теперь кормящая.
Старшина завел мотор.
- Знаем мы вас, кормящих... Ох, не спросил - мужик, баба?
- Девка, - сокрушенно сказала Валька. - И тут ничего у меня путем не выходит.
- Ну, не скажи. Бабель, она в хозяйстве тоже предмет полезный. - Он через плечо поглядел на Вальку и добавил: - Это, конечно, смотря какая бабель.
Когда они тронулись, Валька сказала:
- Ой, Сергей Сергеич, по случаю праздничка...
- Чего тебе? - настороженно спросил старшина.
- Мне тут бабы в роддоме сказали, что на Советской улице скупка имеется. Не согласитесь туда зарулить, а в поселок потом уже. Я сдать кой-что хочу...
- Золотишком, что ли, разбогатела? - Старшина хмыкнул.
- А я вам буду по гроб жизни благодарная. Угостить или там постирать чего. На огороде опять же. Только вы, пожалуйста, в скупку вместе со мной зайдите. Для солидности.
- Ох, и хитрая же ты баба, Приблудова! - сказал старшина, но на Советскую свернул.
...Это когда Вальку перед самой отправкой на поселение отпустили собрать вещички, она упихала в баул тряпки, взяла ложку, платьице от погубленной куклы (все память!), кружку, ножницы, иголки с нитками, оставшуюся банку варенья, мыла кусок нераспечатанный, припрятала на груди деньги, вырученные за швейную машинку (больше ни на что покупателей не нашлось), и полезла снимать со шкафа коробку с бигуди. Коробку она на обратном пути уронила, бигуди рассыпались по полу, а одна, проклятая, закатилась под шкаф. Валька полезла доставать ее и возле самой дальней ножки наткнулась на что-то, завернутое в тряпочку. Она развернула тряпочку - и обомлела. Богатство-то какое! Три колечка - одно обручальное, два с камушками, браслет желтый, кулон с зеленым камнем... Должно быть, от Алешеньки бедного осталось. Прежние-то сожители живехоньки, сто раз явились бы за добром своим, если бы даже и забыли, уходя... Валька завернула все это обратно и спрятала тряпочку на груди, рядом с деньгами. Там оно и хранилось с тех пор, только тряпочки менять приходилось, и еще перед каждой баней Валька запиралась в отхожем месте и быстренько подшивала тряпочку к внутренней стороне лифчика. Но теперь-то денежки нужнее будут. Она решила продать пока колечко с красным камушком, которое потоньше...
Читать дальше