Дмитрий Вересов - Черный ворон (Черный ворон - 1)

Женщины сгрудились вокруг, затихли, глядя на ее отражение в трюмо. Каждая думала о своем. Но размышления прервались резким трезвоном, топотом за дверью и сигнальным зовом машин со двора. Черные, с никелированными крыльями, блестящие номенклатурные тачки, одна с куклой на бампере капота. "Икарус" с кокетливыми бантиками на бортах увез Марину, которая должна была, подобрав гостей в назначенном месте, привезти их прямо к месту торжества, в прославленный среди элиты города Голубой Павильон. Рядом стоял счастливый и растерянный Павел, элегантный, высокий, в костюме, будто не в своей шкуре, - можно подумать, никогда прежде костюма не носил! - переминался с ноги на ногу, смущенно поглядывая на окна вверх. В дверь продолжали неистово тарабанить. Наконец, ворвались внутрь с шумом и хохотом. Анджелка и Ада встретили парней крепкой стеной, не давая пробиться к невесте.

- Кто платит?

- Мужик платит.

- Чей мужик?

- А чья невеста?

- Сколько дашь?

- За треху возьму.

- На вокзале по такой цене снимешь.

- Твоя цена?

Вклинился Анджелкин голос:

- Ну, орлы, торг здесь неуместен.

- Может, тебя со скидкой взять?

Таня за дверью давилась от хохота. Цены повышались.

- Ну, бабы! - кто-то возмущенно завопил.

Слышно было, как мужики пытались прорвать блокаду. Таня вышла сама.

- Берите даром.

Ребята обалдело охнули.

- Такое не продается, - промямлил один.

- Ну, Поль, урвал, - выдохнул другой, в котором узнала весельчака Вальку Антонова.

Ее сдали в руки Павла. Она вцепилась в его рукав, а он, окостеневший, молчал всю дорогу до Каменного острова, только кончиками пальцев притрагиваясь к ее перчатке.

Как только Иван вышел из метро, стал накрапывать дождик. Расстегнув плащ, он натянул его на голову - жалко было волос, намытых и уложенных феном. В таком виде, похожий на привидение, Иван добрался до памятника героическим морякам "Стерегущего". К счастью, дождик прекратился. Иван придал плащу приличное положение, причесался и стал осматриваться. К памятнику поодиноч-ке, по двое и группами стягивались нарядные люди, по большей части молодые. Почти у всех в руках букеты цветов, свертки и коробки. Приходящие искали и находили знакомых, сколачивались в кучки, весело болтали. Некоторые, как Иван, маялись сами по себе, курили. Вот из-за еле-еле зазеленевших кустов показалось смутно знакомое лицо - растрепанная рыжая борода, хронически красные глаза... Явно встречались и не раз. Где же? А, за пивом у Ангелины. Фамилия какая-то смешная. Хайлов? Гадких? Точно, Противных. Черт, по такой фамилии и обратиться неловко, а имя Иван забыл напрочь.

Противных тоже поприсматривался к собравшимся, никого знакомых не увидел, и явно просиял, заприметив Ивана.

- Ванька Ларин! Привет! Тоже Павла женить?

- Ага. Я и не знал, что вы с ним знакомы, - ответил Иван и добавил: Здорово!

Тут возле памятника затормозил большой красный "Икарус" и появившаяся в раскрытой дверце женщина объявила в мегафон:

- Товарищи, кому в Голубой Павильон, прошу в автобус!

Иван посмотрел в ее направлении и с изумлением узнал в ней собственную маму. Он замахал рукой, но она не заметила. Публика двинулась к автобусу. В руках у Марины Александровны был список, она у каждого спрашивала фамилию и имя и ставила в списке галочки. После этого можно было пройти в салон.

- Ваша фамилия, пожалуйста? - спросила она у Ивана, не поднимая головы.

- Пушкин Александр Сергеевич, - сказал Иван, и только после этого она взглянула на него.

- Ой, я ведь и не сообразила, что ты тоже будешь, - сказала она. - Вместе бы поехали.

- Так и так вместе едем. Отметить не забудь - Ларин, - сказал Иван и сел на свободное место.

Следом за ним отметился и Противных, фамилия которого на самом деле оказалась Неприятных.

Забрав приглашенных, автобус тронулся, развернулся, небрежно въехав под запрещающий знак, и покатил по Кировскому в противоположном направлении.

Из сотни нынешних петербуржцев едва ли найдутся трое, знающих или помнящих, что такое Голубой Павильон, хотя многие, проходя по Песочной набережной видели и видят до сих пор на другом берегу его благородный фасад. Но теперь в этих стенах, оставшихся от многократно перестраивавшейся дачи какого-то князя, возможно, и великого, нет ничего, отдаленно напоминающего то, что называли Голубым Павильоном - лет десять назад интерьер полностью выгорел в результате неосторожного обращения с огнем подгулявших комсомольских работников, и после срочного ремонта в особняке разместились административные службы. А вот раньше...