Дмитрий Вересов - Отражение Ворона

– Тише!.. Наркотики, моя дорогая. В больших количествах они способны творить чудеса, но, к сожалению, чудеса не со знаком плюс.

Официанты разносили на подносах французское шампанское. Основная часть мероприятия не могла начаться, пока не прибудет хозяин торжества. Впрочем, те, кто присутствовал на балу не в первый раз, знали: дядя Джеф всегда появляется одним из последних. Он не любит ждать и предпочитает, чтобы это делали другие. Все давно привыкли прощать ему этот маленький каприз. Чем бы губернатор ни тешился, лишь бы позвал в гости еще разок.

А шишки мирового масштаба продолжали входить в освещенный тысячью свечей зал, сыпались как из рога изобилия. Думала ли Таня восьмидесятых, гражданка нерушимого Советского Союза, что когда-нибудь попадет в одну тусовку с теми, кого она видела на экране телевизора. Даже мечтать о таком казалось верхом безумия. Казалось, что все эти телегерои живут где-то на другой планете, в ином, ирреальном мире. А теперь она, Татьяна Ларина-Розен, стоит с ними рядом. И они подходят, протягивают руку, подносят ее ладонь к губам. Как удивительна жизнь! Как непредсказуема!

– Дамы и господа, мы приветствуем почетных гостей ежегодного губернаторского бала – бывшего губернатора штата Калифорния, президента Соединенных Штатов Америки господина Рональда Рейгана и его супругу госпожу Нэнси Рейган, – нараспев, раскатистым, усиленным киловаттами громкоговорителей, голосом объявил почетный калифорниец Ричард Бир, который вместе с нестареющей Барброй Лэндзенд исполнял сегодня смешанную роль ведущего и мажордома.

– Плох уже старичок, – заметил Колин, – голова трясется, Паркинсон вплотную подступает.

– Да, – согласился с ним Рафалович и, перейдя вдруг на русский, на ухо Тане Розен пропел известные ей старые куплеты из Высоцкого: – Вы не глядите, что Сережа все кивает, он соображает, он у нас все понимает…

Таня прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и легонько шлепнула Леню по руке.

– Нехорошо так про президентов… Честь и хвала Колину – он разбился в лепешку, но добился того, чтобы Леонида, с которого буквально накануне сняли все обвинения, включили в список приглашенных на губернаторский бал.

– О чем это вы там шепчетесь? – спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Лэндзенд.

– Так, русские реминисценции, – ответил Леонид.

– Ты погоди радоваться, – вставила Татьяна, – когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через дцать, у него и не так головка дергаться будет!

– А я вообще теперь всему радуюсь, – отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого оказавшегося рядом ливрейным лакеем.

– Эта девчонка следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась? – спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото– и видеокамер.

– Мы с ней потом почти подружились, – сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, – она мне сказала, что с самого начала не верила в мою виновность.

– Это они всегда так, полицейские, когда проколются, никогда не признают своей ошибки, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся тому обстоятельству, что этой твоей канадской полицейской в жизни своей никогда не попасть на губернаторский бал, разве что на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая, как у себя в Провансе или Бордо…

– Ты злой, – сказала Колину Таня.

– Я не злой, я адекватный, – ответил Колин.

– Добрые жалеют бедных людей, когда те радуются своим бедняцким глупостям, а ты не адекватен, а высокомерен, – сказала Татьяна с улыбкой.

– Прощаю только за то, что парфеткам прощают все, – сказал Колин, попыхивая сигарой.

– Парфетка не терпит множественного числа, parfaite – jamais pluriel, – отпарировала Татьяна, хлопая очередному приветствию.

Зал встречал мэра Нью-Йорка Джулио Каприани вместе с супругой.

– Ну-ну, ладно-ладно, – примирительно запричитал Колин, – вот увидишь, сегодня все будут наперебой искать случая пообщаться с тобой, каждый калифорнийский хлюст-потаскун сочтет за честь потанцевать с нашей парфеткой.

И Колин был прав.

Разумеется, почти двадцать лет, проведенных в гуще кинобизнеса, давали Фитцсиммонсу все основания полагать, что в Таниной карьере начинается этап нового подъема.