Самюэль Бьорк - Сова

– В каком смысле?

– Камилла была…

Финстад откинулся на спинку стула, словно подбирая правильные слова.

– Была кем?

– Особенной, – наконец сказал Финстад. – Она не была ничьей ученицей, если можно так сказать.

– Как это?

– Камилле нельзя было говорить, что ей делать. Она была очень своенравная и волевая.

Тут Финстад слегка улыбнулся. Его взгляд исчез, как будто он увидел ее где-то вдалеке.

– Так она не была вашей ученицей? В школе верховой езды?

– Что? Ах, да, по бумагам, конечно, была, но никогда не знаешь, что сделает Камилла. Хорошая девочка. Очень. Я понял это с первого взгляда, когда Хелене привела ее сюда. У вас когда-нибудь было такое? Вы встречаете кого-то, кто… Немного харизматичнее других, у кого есть что-то такое…

Казалось, у Финстада не получалось найти подходящие слова, и он сидел, уставившись на белую скатерть.

– Вы любили ее? – спросила Миа.

– Что? Да, все любили Камиллу.

– И вы тоже?

– О да.

– Очень сильно любили ее?

– О да, – повторил Финстад, но вдруг очнулся и понял, к чему вела Миа своими вопросами. – О, нет, нет, не в этом смысле…

Хорошо одетый мужчина затих, будто ожидая следующих вопросов.

– Сентябрь две тысячи одиннадцатого года, – сказал Миа.

– Да.

– Вы знаете, о чем я говорю?

– Конечно, – кивнул Финстад, все еще не поднимая глаз.

– Две девочки, ваши ученицы. Двенадцати и четырнадцати лет.

– Я знаю…

– Фотографии топлесс перед лошадью?

Финстад поднял руки со стола и на секунду закрыл ими лицо.

– Мне стыдно за это… – сказал он осторожно.

– Но вы сделали это?

– Я ведь просто человек. Все могут ошибаться, разве нет?

Он посмотрел на Мию, и она ощутила, как доброе чувство к этому человеку вдруг улетучилось.

– Ошибаться? Так вы считаете, что нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать голых девочек, – это вы хотите сказать?

– Что? – удивленно переспросил Финстад.

– Вы пошли в конюшню. Взяли с собой камеру. Силой заставили невинных девочек позировать без одежды перед лошадью, и вам должны это каким-то образом простить, вы это имеете в виду?

Миа в первый раз почувствовала, как похмелье подбирается к голове. Чертов Карри. Из-за него она не спала всю ночь. Суннива. Его игры на деньги. Уже не в первый раз, и скорее всего, не в последний. В конце концов она уложила его спать и не решилась разбудить, когда прозвенел будильник. Оно пришло теперь. Подкралось. Сделало ее раздражительной и злой, менее профессиональной, чем она должна быть.

– Вы педофил и оправдываете себя, правильно я понимаю?

– Что? – непонимающе спросил Финстад.

– Вы меня слышали.

– Что? Нет! Такого никогда не было!

– У нас есть это на вас, – отрезала Миа.

– Но боже мой, – воскликнул Финстад. – У вас что, нет всех бумаг?

Мунк не объяснил Мии всех подробностей, но об этом она умолчала.

– Вы фотографировали двух голых девочек перед лошадью – это то, что мы знаем.

– Нет, нет, нет, – зачастил Финстад. – У вас разве нет всех деталей этого идиотского дела? У вас ведь должны быть!

Еще она приняла таблетку. Чтобы поспать. Всю ночь сидела с Карри. Три часа до брифа. Она проглотила что-то в ванной и вырубилась мгновенно, даже не помнила, как положила голову на подушку.

– Так чем же вы не гордитесь? – спросила Миа, снова овладев собой.

– Что вы имеете в виду? – спросил Финстад почти в отчаянии.

– Вы сказали, что не гордитесь. Тем, что совершили?

– Конечно. Что я был неверен ей.

– Кому – ей?

– Моей бывшей жене! – сказал Финстад, посмотрев на нее на этот раз с удивлением. – Разве об этом нет в ваших документах?

Миа покашляла, почувствовав раздражение на Мунка. Он послал ее сюда, явно не поставив в курс всех деталей дела этого человека, который казался очень честным и порядочным.

– Есть, – солгала Миа. – Но я должна была спросить вас.

– О том, что она так отомстила мне? – спросил Финстад.

– Да, да.

– Что она все придумала? Чтобы отомстить? Потому что я был неверен ей? Что она во всем призналась после? Что все дело отозвали?

– Да, мы все знаем, но я должна была спросить.

– Да, да, конечно, – сказал Финстад.

– Извините, – сказала Миа, ей действительно было жаль.

– Нет-нет, все в порядке, – сказал хорошо одетый мужчина, улыбаясь. – Но я сожалею. Это был не самый красивый поступок. Я вообще-то не такой, но…

– Это меня не касается, – сказала Миа, попытавшись посмотреть на него со всем дружелюбием, на какое только была способна.