Виктория Платова - Два билета в никогда

– Привет! – Приподнявшись на цыпочки, Изабо целует в щеку бородатого человека-гору в бейсболке и больших квадратных наушниках, сдвинутых на затылок.

– Привет, радость моя! – Он действительно рад, даже борода съехала немного в сторону от полноты чувств. – Давненько тебя не было.

– Скучал?

– Все глаза проглядел. – Человек-гора бросает взгляд на меня. – А это кто?

– Детёныш.

– Угу. Но ты сама понимаешь… Таким детёнышам сюда нежелательно. Нельзя.

– Можно. – Изабо сама безмятежность.

– Да, – тут же соглашается бородатый. – Можно. Кто бы мог тебе отказать… Постреляешь?

– Хотелось бы.

– Сейчас принесу твой «Кригхофф» [19].

Когда-то Анечко-деточко думала, что Изабо – птица. Но она еще и охотник, который никогда не промахивается. Тарелочки вылетают одна за другой, и Изабо бьет их влет – одну за другой. Ни одна не спаслась.

Никто не спасся и не спасется во веки веков – ведь это же Из!

Интересно, о чем она думает – всякий раз, когда вскидывает ружье? И где она научилась так метко стрелять?

– Офигенно! – мычу я, когда Изабо заканчивает очередную беспроигрышную серию. – Ты, наверное, какой-нибудь чемпион?

– Нет. Я всегда знаю, куда смотреть. Вот и все.

– А можно я тоже попробую?

– Не думаю, что это хорошая идея… Ружье тяжелое. Ты можешь не справиться с отдачей.

– Но я же справилась с Локо!

– Локо – совсем другое. Локо – свой парень, он к тебе привык. А ружье…

– Ну, пожалуйста, Из!

Изабо улыбается и быстро гладит меня по щеке:

– Кто бы мог тебе отказать…

Конечно, из этой затеи не выходит ровным счетом ничего. При первом же выстреле ружье так отдает мне в плечо, что я едва не падаю на землю. Но и отступить невозможно: не хватало еще, чтобы Из посчитала меня слабачкой!

Еще три выстрела в никуда. Плечо начинает болеть и чесаться. Сплошные мучения.

– Может быть, хватит, детёныш?

– Нет.

Еще десяток выстрелов. Полная безнадега. И хотя мои руки дрожат мелкой дрожью, а ружье все время норовит завалиться и выскользнуть из пальцев, я упорствую. И втайне жду, что Из придет мне на помощь. Заберет этоm чертов многотонный «Кригхофф».

Я больше не стану сопротивляться.

– Ты уже все доказала, детёныш. – Она все-таки решила прийти мне на помощь.

– Ничего я не собиралась доказывать…

– Упрямая.

– Пусть.

– Плечо болит?

– Пусть.

– Я и говорю – упрямая. Оно ведь болит.

– Пусть.

Больше всего мне хочется, чтобы Изабо пожалела меня – как в тот день, когда она украла мое сердце. Чтобы она снова притянула меня к себе и поцеловала в макушку. И чтобы можно было безнаказанно расплакаться – сладкими слезами.

Слезы понадобятся мне очень скоро, хотя в тот день, на полигоне, я еще не знаю об этом. Но уже что-то начинаю чувствовать.

Сначала – из-за колечек.

Всякий раз закуривая, Изабо выпускает их совершенно машинально. Колечки отличаются совершенством формы: идеальные, как будто выписанные циркулем круги. Так было всегда, а теперь все меняется.

Они больше не круглые.

Они становятся вытянутыми и слишком быстро исчезают, растворяясь в воздухе. А Изабо выглядит рассеянной и улыбается мне даже чаще, чем обычно.

Нет, не мне.

Нет-нет-нет.

Все становится на свои места в очередную встречу, и не в самой этой встрече тут дело. А в прощании.

– Когда увидимся? – самым независимым тоном произносит Анечко-деточко.

Так она говорит всегда. А Изабо всегда отвечает:

– Когда-нибудь. Я позвоню.

Но сейчас все не так.

– Боюсь, что мы не увидимся.

– Что?

Должно быть, у меня такое выражение лица, что Изабо покидает ее обычная безмятежность.

– Я хотела сказать, что мы не сможем видеться какое-то время.

– Почему?

– Я уезжаю, детёныш.

– Куда?

– Тебе не понравится.

– Почему?

– Это далеко.

– На Луну, что ли? – Кажется, это не очень удачная шутка.

– Хотелось бы. Но на самом деле это Аргентина.

За последнее время мы не видели ни одного фильма, где бы фигурировала Аргентина. Она никогда не всплывала ни в одном из наших разговоров, как и другие страны, окружающие ее. В киношке продаются мексиканские начосы [20] , но мы ни разу не брали хреновые начосы – только поп-корн. Кажется, все мысли из моей головы выдуло сквозняком, и чтобы хоть как-то заполнить пустоту, я начинаю судорожно соображать, что знаю об Аргентине. Столица – Буэнос-Айрес. Солнце на бело-голубом флаге, большая протяженность морской границы – это все, что отложилось в памяти после уроков географии.