Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Подожди, – перебил Слава, – ты, дорогой товарищ, никак сам подшофе?

– Шеф, он отказывался базарить, пока литр самогона не поставлю. Я делал вид, что пью. Мне посоветовали спросить у пастуха. Я к нему. Кругом одни коровы и бараны, баранов мало…

– Один прибыл на мотоцикле, – вставил Слава.

– Я его спрашиваю, не проезжал ли кто такого-то числа? В числах он не очень. Но ту субботу запомнил и потребовал литруху за показания. Спрашиваю: водки? Нет, говорит, самогон давай, от водки люди мрут, а он еще жить собирается. Я съездил и привез, а он мне: не пью один. Ну, я так, для виду… Вот. И рассказал, что в ту субботу проезжала рыжая машина часов в десять утра. Часов не имеет, но примерно в это время ему завтрак приносят. Позже та же тачка возвращалась на жуткой скорости. В оврагах и между деревьями травы много осталось, там паслись коровы. Одна дура решила перебежать дорогу, а тут тачка! Машина тормознула, но занесло ее, она и дала правым крылом по корове, та вприпрыжку поскакала… в смысле, корова. Пастух стал крыть матом водилу, но тот… уехал. Дед долго не мог успокоиться, говорит, коровы от испуга молоко теряют.

– Кто за рулем был? Как выглядел водитель? – спросил нетерпеливо Слава.

– Не разобрал. Кепку и очки темные он заметил, потому что удивился, тогда ведь пасмурно было. Марку не определил, похоже, отечественная.

– Номер пастух запомнил?

– Одну цифру. Да и то случайно, когда маты посылал. Цифра девять. Только не помнит, на каком месте эта цифра – первая, вторая, последняя…

– Мда… – скис Слава. – Не густо. Машина стукнулась о корову?

– Сильно стукнулась, – подтвердил Сашка.

– Вмятина должна остаться, но ее можно выправить. У тебя, Лада, как обстоят дела?

– Пока знакомлюсь. Ларская девушка не контактная, держится особняком, с ней вряд ли удастся найти общий язык. А вот сплетен там полно. Основной запас информации можно получить в туалете, туда периодически бегают курить все группировки. Придется начать курить, тогда смогу теснее сойтись с коллективом.

– Увижу сигарету, выгоню, – пригрозил Слава, – как неустоявшуюся личность, подверженную отрицательным влияниям.

– Ты, оказывается, тиран и деспот? – удивилась Лада.

– Слав, чем будем завтра заниматься? – поинтересовался Сашка.

– Лада продолжает по линии социологии, а ты добудь по этим двум номерам физиономии автолюбителей. Пока все.

Белая иномарка неслась по отшлифованному шоссе мимо полей и населенных пунктов, сохранивших названия со времен СССР. Илья, сидевший на заднем сиденье, был задумчив. Не прошло и сорока дней после похорон Симича, а уж новый гроб готов. «Угораздило же Тернова сгореть, – думал Илья. – Нажрался, видимо, до одури и поперся в гараж. Покататься захотелось, что ли? Идиот. Думал, вечный».

О пожаре в гараже и гибели Тернова он узнал в среду поздно ночью, но от командировки не отказался. Чем поможешь ему? Сгорел он, сго-рел. Все. Жаль другого. Они могли с Верой вернуться в воскресенье вечером, а возвращаются в субботу утром, потому что Илье надо на треклятые похороны.

Она забилась в угол и дремала. Многолетняя привычка, вечное чувство опасности выработали у Ильи осторожность и осмотрительность. Каждое утро, плотнее сжимая веки, он в первую очередь осознавал, где находится, кто рядом (бывало, рядышком лежала не Люба), какой наступил день, чем закончился вчерашний. Так было всегда. Но вдруг он сначала чувствовал, потом видел Веру. Короткий миг двух дней похож на вспышку, ослепившую и погасшую почти одновременно. Невольно на ум пришла Люба, Илья сравнивал, сам того не желая, себя с обеими женщинами. С Верой день начинался многообещающе, жизнь была полна смысла и чуда, он просто жил. С Любой день начинался уныло, однообразно, Илье постоянно хотелось сбежать из дома на работу.

А работа не из легких. Расплести интриги коллег, сплести новые против тех же коллег – обычный формат. Решая проблемы города и учреждений, латая дыры в бюджете, разбирая жалобы да склоки предприятий, приходилось также проходить через сеть интриг. Примет сторону одних, другая – жалобы строчит, вызывая элементарную ненависть к обеим группам. Но уж если попадался нарушитель спокойствия в его зависимость, с ним Илья поступал жестко. Одного никак не мог взять в толк, зачем человеку нужна постоянная борьба? Живешь и живи. Нет, на всех уровнях скубутся, неразумно устроена человеческая порода. Уяснив устройства демоса, Илья отключил эмоции, но не застраховался от неприятностей: то назло ему из окна администрации выпрыгнет идиот и – насмерть! То всенародный скандал закатит некая истеричка, а дома вместо разрядки получаешь надутую физиономию некрасивой, нелюбимой жены.