Павел Генералов: Война олигархов

Пекарь хрипло вздохнул и уже с осуждением посмотрел на унылых Бивиса и Баттхеда. Те понуро сидели на земле, не смея даже подняться на крыльцо. И в глаза не смотрели — знали, виноваты.

Ну, не в кошки же мышки решили пацаны поиграть? Хотя, — Пекарь усмехнулся, вспомнив улепётывающего с ели кошака, — именно что так. Ладно, уши сучары-Котова он готов был уже им простить. Но не больше. И то, если только они вернут ему оригинал досье. С другой стороны, ребята ушлые. Может их и вправду к общему делу какому приспособить: ведь с досье этим дело они ловко провернули. А потом, потихоньку, если что… Можно и в расход, если что. Но сначала бы их лучше приручить. Может, даже… — Но тут Пекарь почувствовал, что в ладони всё ещё сжимает долбанный рваный презерватив. Нет, эту шутку, бля, он им по любому припомнит. Не забудут.

Когда Пекарь допил кофе, он уже был практически уверен, что в банковской ячейке обнаружит то, что эти парни ему должны. Ну, не идиоты же они, в самом деле? В последнее ему очень хотелось сейчас верить.

4 сентября 1998 года, 06.02,

Уфа

Грязно–серый «уазик» свернул с Первомайской напротив Парка Победы. Над новенькой бензозаправочной станцией «Башконефти» развевался фирменный флаг с изображением огнедышащего зелёного дракона. На самой станции в этот час было пустынно. Тем не менее «уазик» пристроился у самой крайней, ближней к дороге колонке.

Водитель, невысокого роста человек в камуфляжной форме, вышел из машины. Он отвернул крышку бензобака и, задумавшись ненадолго, завернул её обратно. Пройдя к окошечку оператора, пятнистый водитель заказал сорок литров.

Вернувшись, он снял бензопистолет со шлангом и замер в ожидании. Из окошка оператора его видно не было — «уазик» стоял именно так, чтобы загородить обзор. Колонка загудела, отсчитывая бензинолитры. Но выливались они не в закрытый бензобак, а прямо на землю. Бензиновая лужа, перламутрово переливаясь, становилась всё больше и больше. Пятнистый меланхолично наблюдал, не забывая посматривать по сторонам. Бросив ненужный больше шланг, он сел за руль и повернул ключ зажигания. Выжав сцепление, пятнистый включил первую скорость и, перед тем, как рвануть с места, достал из кармана большую коробку каминных спичек. На всякий случай он зажег сразу три и бросил их в щедро разлитый бензин.

Пятнистый успел выехать на проспект Октября, когда сзади, наконец, полыхнуло: в зеркале заднего вида пятнистый увидел сполохи жёлто–синего пламени и густой чёрный дым. Когда же бензоколонка скрылась из вида, раздался взрыв. Всё было в порядке. Сегодня Уфа проснётся чуть раньше обыкновенного.

08.45

Нур сидел в приёмной Ирека Нурисламовича Сафина, главы «Башконефти» уже пятнадцать минут. Хотя пришёл вовремя, ровно к назначенному сроку. Светловолосая миловидная секретарша Нелли, предложив ему чаю, сообщила, что Ирек Нурисламович решает в данный момент какие–то срочные производственные вопросы, но прибыть тем не менее должен с минуты на минуту.

— Что–то случилось? — вежливо поинтересовался Нур.

Мягкий диван приёмной располагал ко сну, к тому же Нур не вполне адаптировался к разнице во времени и столь раннему началу рабочего дня. В Уфе все серьёзные организации начинали работать в восемь по местному времени, то есть в шесть по Москве. А фирма Ирека Сафина была, конечно же, солидной организацией, именно поэтому Нур и стянул свои длинные глянцевые волосы в хвост. Получилось правильно и соответствовало интерьеру.

— Не знаю, — ответила Нелли, пряча глаза. Но по её растерянному виду можно было понять, что в нефтяном королевстве не всё спокойно.

Эк, не вовремя, — подумал Нур.

Он прилетел к Сафину не просто так, по–родственному, повидаться. Ему нужны были деньги. Чем больше, тем лучше. Ведь нефтяные денежки Ирека от дефолта ничуть не скукожились, скорее наоборот — зазеленели краше прежнего. Нур рассчитывал получить у Сафина долгосрочный кредит, чтобы покрыть хотя бы часть шапочного долга команды. В идеале — треть. Но ещё лучше — половину, но это уже из области ненаучной фантастики.

Громкий голос Ирека Нур услышал ещё из–за двери и вскочил с мягкого, слишком низкого дивана.

— Извини. Неприятности. Проходи, — бросил Сафин, стремительно проходя в свой кабинет. Нур — вслед за ним, в очередной раз удивившись, что у такого крупного человека дочь миниатюрная, как фарфоровая статуэтка.

Окна кабинета Ирека выходили прямо на оперный театр. Мебель была новой, дорогой и вполне стандартной для такого рода кабинета. В углу, слева от стола стояли три флага: российский триколор, башкирский с символом курая и корпоративный, с зелёным драконом. На светлой стене, позади высокого кресла висел фотопортрет президента. Очень удачный — там президент радостно смеялся и показывал кому–то кулак. В общем, портрет был не стандартно–кабинетным. Этот снимок был самым большим. Вторым по величине был тот, где президент уже не показывал кулак, а скромно стоял рядом с Сафиным. И были они одного роста. Третье фото, меньше второго, запечатлело Сафина рядом с президентом Башкортостана. Тот был заметно ниже Сафина, но смотрели они в одном направлении — не в объектив, а куда–то вдаль. Наверное, на пару провидели светлое будущее нефтяной отрасли республики. А вот самый маленький снимок, в формате обычной открытки, Нура удивил. Он и не знал, что его не столь уж далёкий родственник, а в перспективе, не исключено, и совсем близкий, знаком с Биллом Клинтоном. Снимок был прикольный — Клинтон играл на саксофоне, а Ирек на курае, тростниковой дудке, национальном духовом инструменте башкир.