Павел Генералов - PRосто быть богом - ВВП

Сама матушка–природа в этот многослойно–праздничный день вроде как откликнулась на многодневные мольбы жителей. Дождь перестал уже с самого утра. А в бегущих по небу облаках кое–где возникали даже просветы настоящего голубого неба. Нет–нет, да и солнечный луч иногда пробивался, золотя купола церквей и проливая на многострадальную землю толику тепла.

Кукольники тоже были на площади, в самой гуще народных гуляний. Они проверили ширму — та держалась устойчиво.

— Поехали, — из–за ширмы пробасил Игнатьев.

— Эй, сынок! Давай первый звонок! — разнеслось по площади.

Кукольник Шаров с пятнами румян на гладко выбритых щеках, обряженный в дурацкий колпак и красную кумачовую рубаху, махнул рукой. Народ зааплодировал. Над ширмой появился уже полюбившийся всем Петрушка, яростно названивая колокольчиком.

— Представление начинается. Сюда! Сюда! Все приглашаются! — под звонкие переливы кричал Шаров. — Стой, прохожий! Остановись! На наше чудо подивись!

Вместо Петрушки над ширмой прямо на глазах изумлённой публики рос город. Появилась река — голубой шарфик. Затем — картонная колокольня без колокола. Кукла–монах тянула из колодца бадью, похоже, тяжёлую.

— Это ж наш Великоволжск, — восторженно шептался народ. — Глянь, похоже–то как!

— Представление — на ять! Интереснее, чем голубей гонять! — с этими словами Шаров подбросил ввысь свой дурацкий колпак. Жалобно звякнули бубенцы. Шаров поймал шапку и скрылся за ширмой. Музыка стала тревожной. Монах всё тянул свою бадью, когда через ширму перебросила тряпичные ноги седобородая кукла, неуловимо похожая на Заусайлова.

Неспешно начал седобородый свой рассказ. Славная история родного города преисполнила зрителей гордости за прошлое. Лиричная музыка, сопровождавшая рассказ старца, становилась всё тревожнее. Когда же кукла, брызнув слезами в первые ряды, перешла к легенде о затоплении, зазвонили несуществующие колокола картонной колокольни. Монах, наконец, вытащил из колодца деревянную бадью. Он заглянул в неё и, коротко вскрикнув, опрокинул.

По ширме потекли кровавые потоки, поднялся ветер. И это был не кукольный ветер — самый настоящий. Мигом, как слизанная невидимым гигантским языком, исчезла мошкара.

Испуганно вскрикнула женщина, заплакал ребёнок. Музыка из фильма Хичкока пробирала до самого нутра. Даже принявшим на грудь мужчинам стало как–то не по себе. Но самым странным было поведение животных. Мохнатый двортерьер, шаривший в толпе в поисках пожрать, начал кружится вокруг себя и, гавкнув по–взрослому, умчался прочь, смешно вскидывая лапы. С диким мяуканьем упала с подстриженного тополя кошка и тоже умчалась. Выбравшись откуда–то из–под рыночного здания, среди бела дня бесшумно прорысило через площадь несколько упитанных крыс.

Колокола всё звонили и звонили, а ветер уже начал стихать.

— Нич–чего не понимаю! — нарумяненный Шаров снова и снова набирал на мобильнике номер. — Всё время занято. Спятили они там, что ли?

Сценарий, просчитанный по минутам, похоже, заваливался. За ширму заглянула Вика с Мышкиным на руках.

— Где этот грёбаный конь?! — прошипел Шаров.

— Потяните немного, ребята, — умоляюще попросила Вика, а беспокойный Мышкин оскалил зубы, то ли улыбаясь, то ли угрожая.

— Давай ещё раз с колодцем, — распорядился Шаров. Игнатьев одними губами передал распоряжение Глухонемому.

Монах по новой забросил в колодец бадью. Седобородый выдал очередной слёзный фонтанчик в публику.

Дрожащий Мышкин тяпнул Вику за ладонь, спрыгнул на землю и припустил что было сил, петляя, как преследуемый волками заяц…

Сухов безбожно опаздывал. Он нервно поглядывал то на часы, то на светлеющее с каждой минутой небо.

Такого не могли бы припомнить и старожилы. На улице Красной образовалась гигантская пробка. Автомобили истошно сигналили, но не могли сдвинуться и на метр.

— Давай по тротуару! — приказал Сухов водителю.

— Не покатит, Виктор Иванович! — обречённо отозвался водитель. — Сами посмотрите!

Сухов выглянул из окна «форда» и сразу понял, что не он один хотел быть умнее всех. Тротуары по обе стороны улицы были забиты автомобилями. Мимо, затравленно оглядываясь, пробежала пятнистая псина. Шерсть у неё стояла дыбом.

— Хватит — покатались! — решил Сухов и выскочил из машины.

Он почти бежал по тротуару, зигзагами огибая застрявшие «жигулёнки», праворульные «тойоты», допотопные «москвичи» и новенькие «фольксвагены». Попался даже один «хаммер» мрачно–чёрного цвета.