Павел Генералов - PRосто быть богом - ВВП

Уже под козырьком гостиницы Степанов раскрыл зонт. Жёлтое такси как раз пятилось к самым ступеням крыльца. Водитель даже предусмотрительно приоткрыл заднюю дверцу.

Степанов сделал шаг и… Мать! Мать! Мать! И ещё — тысячи раз мать и перемать! Правая нога, столь тщательно упакованная в сухой носок и крепкий ботинок, провалилась в глубокую лужу! Отвратительная влага мгновенно просочилась внутрь, пробирая тело следователя до самых костей. Сволочной решётки на месте снова не было!

Не обращая больше внимания ни на дождь, ни на сочувственный и удивлённый взгляд водителя такси, Степанов соскочил с крыльца и, обойдя его сбоку, заглянул под него. Мокро поблёскивающая гостиничная решётка для чистки обуви спокойно лежала здесь. Где он и надеялся её когда–нибудь обнаружить. Но не в такую же погоду!

Степанов вернулся на крыльцо и выхватил из кармана мобильный:

— Лейтенант Глазьев! — прохрипел он в трубку. — Наряд постовых ко мне! Срочно!

— Ольга Ильинична, можно? — приоткрыв дверь, в кабинет главы администрации заглянула девушка в синем халате. Даша из АХО, вспомнила Ольга. — Вот вам тут просили передать…

Даша из АХО вплыла в кабинет, торжественно держа перед собой роскошный букет белых лилий, перевитый розовыми ленточками. Букет был предусмотрительно помещён в громоздкую керамическую вазу.

— Кто просил? — удивилась Ольга. Сегодня никаких памятных дат не предвиделось, дней рождений не наблюдалось, а до восьмого марта ещё надо было ухитриться дожить.

— Это — от Сухова, — объяснила девушка.

— От которого из двух?

— Н-не знаю, — смутилась Даша из АХО. — Курьер из магазина принёс. Сказал, что для вас от Сухова. Я вот уже и воды налила.

— Хорошо. Поставьте на стол. Да не на письменный, а на маленький! — Ольга указала на журнальный столик в углу кабинета. — Спасибо, Даша, — в её голосе слышалось нетерпение.

Интересно, кто прислал: Виктор или Вася? Оба знают, что всем иным цветам она предпочитает именно белые лилии. Ольга прошла по кабинету, нагнулась над букетом, вдохнула кружащий голову запах… Наверное, Вася. Всё–таки он неисправимо сентиментален.

Пульхер Силантьевич вошёл с боем часов — ровно в назначенное время. Нагружен он был сверх меры — прямо вьючный ослик. Кроме потёртого саквояжа, в котором, как знала Ольга, находилась рабочая одежда, экстрасенс приволок угрожающих размеров мешок. Из мешка он достал складной круглый столик, белый, свёрнутый в трубочку экран и большой медный поднос. Ну, и свечи, конечно, куда ж магу без свечей?

Вскоре к сеансу всё было готово. Перед белым экраном стоял столик с гобеленовой скатертью. На скатерти, перевёрнутый вверх дном, лежал поднос. Толстенная, ручной работы свеча также поместилась на столике. Её неровный огонь отражался на экране, нетерпеливо подрагивая от ожидания сеанса. Множество маленьких душистых свечек, расставленных на всех плоских поверхностях кабинета, напрочь перебивали аромат утреннего букета. Плотные задёрнутые шторы завершили превращение рабочего утра во вневременное таинство.

— Можно начинать, — одними губами произнёс Пульхер Силантьевич и протянул Ольге большой плотный лист бумаги. Целая стопка таких же листов лежала за ним, на журнальном столике.

Они сидели в кожаных креслах по обе стороны от подноса. Ольга сначала осторожно, затем решительно, подбадриваемая одобрительным взглядом Пульхера, смяла бумагу и подожгла краешек. Когда смятый комок загорелся, она боязливо положила его на дно подноса.

— Наш первый вопрос, — Пульхер говорил ровно, без интонаций, чтобы дыхание не мешало огню.

— Я хочу поменять урны. Надо ли это делать? — отвернув голову от огня, спросила Ольга.

Комок бумаги догорел, оставив на подносе причудливую горку пепла. Пульхер деликатно, обеими руками вращал поднос. Его руки с чересчур длинными пальцами казались странными, неземными щупальцами. Внимательно всматриваясь в силуэты, возникающие на экране, Пульхер, наконец, ответил:

— Урны будут другими. Я это вижу. Другими.

— Сделаем, — пообещала Ольга. Пустяки, право слово. Другими, значит, другими. — А смогу я их провезти через Старый мост?

— Это уже другой вопрос, — остановил её Пульхер и, взяв со столика второй лист бумаги, протянул его Ольге. — Только не шаром, пожалуйста, Ольга Ильинична. Любая бесформенная фигура, но не шар, — попросил он.

Эту бумагу она сминала уже более уверенно. Не шаром, так не шаром, соорудим жгутик с загогулинкой. Как всё–таки здорово, когда тебе помогают принимать решения!