Павел Генералов: PRосто быть богом: ВВП

Сухов медленно, словно читая по слогам, изучил документ и поднял глаза на второго человека в чёрном, длинного и с вытянутым лицом:

— Я могу переодеться?

Тощий угрюмо посмотрел на старшего, тот отрицательно помотал головой.

— Понял, — не стал ждать вербализации приказа Сухов и повернулся к оторопевшему седовласому. — Увы, придется заканчивать без меня. Сережа сценарий наизусть знает. Только пить ему не давайте.

— Обижаете, Виктор Иванович, — маленький человек даже покраснел от обиды. — Я ж…

Но ни люди в чёрном, ни их подопечный в ковбойском прикиде его не слышали.

Чёрная машина, осторожно объехав толпу оторопевших манифестантов и включив мигалку, уже мчалась по шоссе в сторону Москвы.

— Широко гуляют. Но что–то совсем не похожи на артистов, — мирно и как–то по–домашнему сказал человек в чёрном, тот, что поплотнее.

— Почему на артистов? — не понял длинный. Лицо его ещё чуть удлинилось.

— Эх, молодежь, молодежь… Шар видел?

— Ну?

— Гну! ВТО — это Всероссийское Театральное Общество, — объяснил плотный. — Сообщество артистов, значит.

Сухов снял блондинистый кудрявый парик, вытер им вспотевшее лицо и, усмехнувшись, поправил:

— Это другое ВТО. Совсем другое. Аббревиатура нового времени. ВТО — Всероссийское Туалетное Объединение. Хотя по–своему — тоже артисты! Как они икру–то метали! Видели? — глаза Сухова горели от профессионального восторга. — Кстати, чистая импровизация. Икры в сценарии не было!

Люди в чёрном хохотали так, что даже их чёрные очки запотели.

— А что смеетесь? Над кем смеетесь, господа? — обиженно наморщил лоб Сухов.

Он так муторно и долго, с такими бесконечными переделками сценария и многочасовыми переговорами по утверждению смет готовил этот специфический корпоративный праздник, что и сам перестал шутить на заданную тему и сотрудникам своей фирмы запретил. Людей в чёрном тоже следовало поставить на место. Причём срочно.

— Между нами, господа… — он назидательно поднял вверх указательный палец, — если нефть и газ обязательно когда–нибудь кончатся, то ЭТО не кончится никогда!

Люди в чёрном, задумавшись, примолкли.

— Кстати, куда вы меня везете? — поинтересовался Сухов.

Ответом ему было ледяное молчание.

Человек был изрядно худ, а лицо имел несколько желчное. Зато до сорока своих с лишним лет сохранил вид вечного отличника. Он стоял перед микрофоном и очень старался не обращать внимания на то, что за ним холодно и пристально следит глазок телекамеры.

Камера была установлена почти под потолком, на фоне зеркальной стены. Так что человек, видя своё отражение, вполне мог представить, в каком виде предстанет перед теми, кто будет смотреть запись его выступления. Но вот с руками и глазами всё равно ничего поделать не мог. Глаза его позорно бегали. А руки, которые он не знал, куда девать, время от времени приходилось потирать друг о друга. Была у него такая дурацкая привычка. Словно он — енот–полоскун.

Другие стены в идеально квадратном помещении были задрапированы тяжелыми плотными гардинами. И, если не считать узкой дверцы в одной из стен, больше ничего в помещении и не было. Только тёмно–серый унылый цвет вокруг, циклопических размеров зеркало и микрофон. Ну и молчаливая камера, само собой.

— Зачем я иду на выборы? — бодро начал человек. — Потому что — никто, кроме нас нам не поможет. Уверен — только вместе мы сможем решить наши проблемы. Я — решение принял. Буду работать на посту мэра. Теперь от вас зависит, как мы будем жить дальше. Придите на выборы и проголосуйте. За вашего представителя во власти. За здравый смысл! За всех нас!

Наблюдал за кандидатом не только холодный стеклянный глазок. На самом деле зеркальная стена только с внешней стороны была зеркальной. С противоположной она оказалась вполне даже прозрачной.

Помещение, скрывавшееся в зазеркалье, напоминало обычную аппаратную в телестудии. На доброй дюжине экранов в идеальном синхроне выступал перед зрителями худой и желчный человек, потирая одновременно множество пар рук. Будто был он не просто человек, а какой–то многорук из буддийского пантеона. По одному из мониторов шли обычные дневные новости — впрочем, звук был сведён до минимума.

В аппаратной пребывали трое. И внимательно наблюдали за выступавшим. Только вовсе не на экранах, а вживую, сквозь стекло.