Михаил Герчик - Оружие для убийцы

«И все–таки мне придется этот сейф вскрыть, — подумала Лариса… — Я должна найти его дочь, поговорить с нею, как–то попытаться их помирить. Иначе очень скоро мы станем не нужны друг другу. Надо насесть на Павла. Ему одному известна вся подноготная Андрея, только разговорить его будет нелегко. Но я с этим справлюсь. — И совсем некстати мелькнуло: — А бедный Виктор, наверное, уже заждался?»

Вообще Ларисе ничего не хотелось. Неутоленное желание, лишь разбуженное, растревоженное мужем, прошло, оставив ощущение пустоты и усталости. Хорошо, если бы Виктор уже заснул.

Осторожно, чтобы не разбудить Андрея, она прошла в спальню, поправила разрытую постель. Дверь в ванную была приоткрыта. Когда–то, ремонтируя квартиру, Пашкевич перепланировал ее так, что ванная оказалась между спальней и комнатой для гостей, в обе вели отдельные двери. Преимущества такой планировки Лариса особенно оценила после того, как стала любовницей Виктора. Андрей уже давно переселился в кабинет, лишь изредка наведываясь к ней. Когда Виктор оставался ночевать, а в последнее время это случалось довольно часто, ей достаточно было выйти из спальни в ванную, закрыть за собой дверь на задвижку и открыть в соседнюю комнату. При любом постороннем звуке Лариса могла тут же вернуться в ванную.

Приняв душ, она закуталась в пушистую простыню и осторожно приоткрыла дверь в гостевую комнату. Виктор не спал.

Шевчук поставил машину на площадке возле дома, выключил двигатель. В груди жгло так, что впору позвать на помощь, но во дворе никого не было. Он достал патрончик с нитроглицерином. Две маленькие таблетки тут же растаяли во рту, вернулось дыхание. Посидел еще немного, вылез, взял сумку и побрел к подъезду. Когда он ввалился в квартиру и рухнул на стул, Рита, не слушая его возражений, тут же вызвала «скорую помощь».

Кардиологическая бригада провозилась с ним несколько часов. Делали уколы, снимали кардиограмму.

— К‑как он, д-доктор? — спросила Рита, кутаясь в пуховый платок — в квартире было тепло, но ее знобило. После инсульта Рита говорила медленно, с трудом, запинаясь едва не на каждом слове, словно ей требовалось сделать усилие, чтобы вытолкнуть их из горла.

— Стенокардия… — ответил врач с серым, как неподошедшее тесто, усталым лицом, держа в обеих руках большую чашку горячего кофе. — Приступ мы купировали, сейчас никаких опасений работа сердца не вызывает. Сильный стресс или длительное переутомление. А может, и то, и другое вместе. — Он повернулся к Шевчуку, укутанному до подбородка одеялом. — Много работаете?

— Приходится, — ответил Шевчук. — Такое время…

— Он к-курит, как паровоз, — сказала Рита.

— Это плохо. Курить следует бросить или хотя бы резко сократиться. Две–три сигареты в сутки. Никотин угнетает сердце, забивает сосуды. Вообще–то вас следовало бы отвезти в больницу. Полежите недельку под капельницей, окрепнете.

Шевчук отрицательно покачал головой.

— Если нет ничего страшного, я предпочел бы остаться дома.

— Дело хозяйское. — Врач допил кофе, поставил на журнальный столик чашку. — Спасибо, хозяюшка, взбодрили. Ну, а вы распишитесь вот здесь: от госпитализации отказался. Таковы правила. Пару дней полежите в постели, завтра придет врач из поликлиники, сделает назначения. Никакой работы, никаких волнений. Принимайте лекарства, берегите сердце, очень трудно обзавестись новым.

Опираясь на костыль, Рита проводила ночных гостей, вернулась в бывшую дочкину комнату, где он лежал. Выключила верхний свет, резавший глаза, зажгла торшер, села в кресло,

— Принести что–нибудь поесть? Или хоть чаю?

— Нет, — ответил Шевчук. — Спасибо. — Иди отдыхай, ничего со мной не случится, я двужильный. Крестьянский сын, сама знаешь.

— Лежи уж, к-крестьянский сын. Успею, высплюсь.

К тахте подошел Алеша. Все время, пока врачи возились с отцом, он молча просидел в уголке, испуганный и взъерошенный.

— Как ты?

— Все нормально, сынок, — через силу улыбнулся Шевчук. — Как у тебя дела?

— За сочинение четвертак получил. Книгу для вас набирать начал. Мура жуткая. Этот принц Малько…

— Не обращай внимания. Детективы Жерара де Вилье — нарасхват, а что он не Лев Толстой… Ступай спать, завтра в школу опоздаешь.

Алеша наклонился над отцом, тронул губами колючую щеку.

— Держись, старик. Не пугай нас с мамой так больше. Доброй ночи.

Старик… Так они называли друг друга, когда были студентами. Въедливое словцо. Волна нежности к долговязому неуклюжему подростку, даже прыщами на лице похожему на него, когда ему было столько, сколько сейчас Алеше, охватила Шевчука. Сын… Умный, послушный, работящий. Есть для кого жить, работать, мучиться. У Андрея нет сына. Дочь была, и ту он умудрился потерять. В сущности, он одинок, как собака. Злобный, жестокий и бессердечный пес. Такой же, как его Барс. А Нику я упустил. Господи, как тускло, уныло и безрадостно без нее в доме!