Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью

– Два года назад, – сказала она. – Познакомились здесь, совсем случайно.

– В ресторане?

Она ничуть не удивилась.

– Да, в ресторане «Кракра». Я вообще не люблю подобного рода знакомств, но он был так мил. Сказал, что давно меня знает, то есть видел то там, то тут, в местах, где я действительно бывала. Мне даже стало досадно, что я его не замечала, он был красивым мужчиной. Скоро мы стали близки. Еще в первый месяц нашего знакомства он мне сделал предложение, и я в принципе его приняла. Но мы не спешили, ни к чему это было. Наши жизни были такими разными – я хочу сказать, профессии. Трудно было соединить столь различные судьбы. Мы решили – это была его идея – построить дом где-нибудь недалеко от Софии или возле Драгалевцев. И у него и у меня были деньги, так что для нас это не являлось проблемой. Там я могла бы иметь мастерскую, оставила бы работу и всецело отдалась бы своему призванию.

Она снова заплакала, на этот раз, наверное, из-за неосуществленной мечты. Димов заметил, что сочувствует ей значительно больше, чем этого требовали служебные обязанности.

– У него были свои планы – он хотел стать директором какого-нибудь пригородного ресторана, поблизости от нашего дома. Это мне не очень нравилось. Какой женщине приятно, если муж ее будет возвращаться домой всегда после полуночи? У нас были и другие планы, но все это связывалось с домом. Он очень хотел иметь свой дом, настоящий дом. Понимаете, не квартиру, а дом. Он и мне внушил эту страсть, хотя раньше мне и в голову не могло прийти стать собственницей. Я бы вам могла описать весь дом, каждую комнату в отдельности. И все это рухнуло так ужасно.

– Вы часто виделись?

– Так часто, как только было возможно. Он даже стал реже ездить в командировки.

– Когда вы виделись в последний раз?

– Вчера вечером. Он ушел около восьми часов, чтобы успеть на пассажирский поезд на Кюстендил.

– Какое у него было настроение?

– Обычное. Как всегда, шутил. В отличие от меня у него было чувство юмора.

– А в последнее время вы не заметили в его поведении ничего особенного?

– Заметила, – сказала она.

Но замолчала и глубоко задумалась. Димов не торопил, спокойно ждал, когда она начнет сама.

– В последнее время у него появился какой-то страх перед смертью, он мне казался обеспокоенным, хотя великолепно умел владеть собой. Неделю назад предложил мне перевести все его сбережения на мою сберегательную книжку. Я удивилась. Он сказал мне, что по закону единственным его наследником является двоюродный брат из Софии, адвокат, которого он терпеть не может. Он не мог представить себе, что такой человек унаследует все его сбережения. Но почему тот должен был все унаследовать, когда он был совершенно здоров? Кирил в самом деле был очень здоровым мужчиной. Я сказала ему, что он переживет всех нас. Он не сомневался в своем здоровье, но все-таки был обеспокоен – говорил, что много ездит по провинции, часто с большими деньгами, ночует в гостиницах – и вообще его жизнь полна неожиданностей. Я подумала, что, вероятно, в гостинице с ним случилась какая-то неприятность, может, попытка ограбления. Тогда я предложила ему тут же расписаться со мной, не делая объявления, и таким образом я стану наследницей.

Сначала он очень обрадовался, но потом замолчал. Это меня очень удивило. И все-таки, если бы он не был искренен в своем намерении жениться, разве он стремился бы передать в мои руки такую громадную сумму?

– Какую? – мягко спросил Димов.

– Он сказал, двадцать тысяч…

– Действительно, немало, – подтвердил Димов. – И вы отказались их взять?

– Конечно! – сказала она. – Мне даже показалось, что в его предложении есть что-то обидное…

Димов помолчал, подыскивая слова.

– Не было ли у него каких-либо политических врагов? – спросил он осторожно.

Она с удивлением посмотрела на него, но ничего не ответила.

– Прошу вас, поймите меня правильно! – сказал Димов. – Очевидно, это убийство совершено не ради грабежа… может быть, по политическим мотивам. Как вы думаете, каковы были его убеждения?

– Я полагаю, что милиция лучше осведомлена об этом, – сказала она немного сухо.

– Ошибаетесь. Милиция никогда им не интересовалась.

Она задумалась, ее лицо слегка потемнело.

– Видите ли, лично я лояльна. Я не могу преподавать искусство болгарской керамики и не любить свою страну. Он, разумеется, чувствовал это и никогда не говорил со мной о политике. Но я понимала, что он не был сторонником нашей власти. Так, например, его раздражало радио. Он вставал и молча выключал его.