Андрей Воробьев: Дело о последнем параде

— Вот, пожалуйста, — служащий банка положил перед Нертовым замысловатый ключ, — это велено передать вам лично.

«Что это»? — Недоуменно переспросил Алексей и получил ответ, что это — ключ от одного из хранилищ, которое имеет право вскрыть только сам абонент или Нертов. На вопрос непонятливого клиента, кем абонирован сейф, клерк только виновато развел руками и сказал, что он не компетентен отвечать на подобные вопросы.

— Впрочем, если вы желаете, то можете поинтересоваться у управляющего, хотя не уверен, что и он вам даст более конкретный ответ.

— Ладно, тогда, воспользуемся ключом, — Нертов поднялся, — где ваше хранилище?

Служащий провел клиента через ряд помещений, оборудованных хитроумными дверями и системами наблюдения. В одном из них он указал на стену, в которую было вмонтировано множество одинаковых дверок. «Как в колумбарии». — Вдруг подумал Алексей, пока клерк вставлял свой ключ в одну из ячеек.

— Теперь, пожалуйста, вы. — И служащий жестом указал Нертову, куда ему следовало вставить ключ.

Наконец, тяжелая дверца была открыта. Клерк вежливо отвернулся и Алексей увидел, что в сейфе лежит только один довольно пухлый конверт.

— Вы можете ознакомиться с содержимым на месте, либо взять его полностью или частично с собой, — заметил работник банка, — сейф абонирован на длительный срок. Я уточню, но еще года два вы точно можете пользоваться им.

Алексей поблагодарил служащего и, забрав пакет, поехал к себе домой.

Квартира, где жил Нертов, встретила его обычной пустотой. Пустые глаза лепных фигур ангелов, украшающих потолок старого петербургского дома, давно погасший камин, оставшиеся еще с дореволюционных времен обои в прихожей — все эти приметы бывшей коммуналки, некогда появившейся на руинах былой жизни, знакомы не одному петербуржцу. Алексей устроился в кресле и вскрыл пакет. Внутри, как он и ожидал, оказалась подборка каких-то документов.

Юрист сначала бегло просмотрел их, а потом начал внимательно изучать один за одним. Большую часть бумаг занимал письмо покойного Даутова, адресованное Нертову, даже скорее не просто письмо, а что-то вроде исповеди, оставляемой человеком, уверенным, что больше не найдет в этом мире Человека, с которым мог быть откровенным. Родные, знакомые, партнеры — есть. Но Человек, которому можно сказать такие слова — всего один. И то, разговор смог состояться лишь после смерти.

Письмо начиналось со слов «Ты прочтешь это лишь при условии, что меня уже нет в живых». Затем следовало предупреждение, что этими материалами Нертов может распорядиться по своему усмотрению, но с учетом интересов приемной дочери автора. В контексте письма Даутов рассказывал о тех делах, из-за которых Нертов и поступил на работу в «Транскросс». В подробном описании операции 1993 года со спекуляцией долларами упоминались знакомые фамилии: Лишков — второй муж бывшей жены Алексея, некогда преуспевающий чиновник Фонда госсобственности, которому Даутов неосмотрительно поведал о грядущей спекуляции; Сергуня Царев, организовавший спекуляцию баксами с подачи Лишкова, а потом попытавшийся сделать киллера из дочери банкира Чеглокова, ныне ожидающий в «Крестах» конца следствия…

«Я знаю, ты неспроста согласился охранять Нину, — писал Даутов, — ты хотел отомстить мне, подозревая, что именно я организовал убийство банкира. Но, поверь (мертвые не лгут), это не так. Чеглоков погорел на махинациях с финансированием выборов. Ты не виноват в его смерти. Там действовали слишком большие и профессиональные силы, которые и тебя просчитывали, организуя покушение. Если бы ты не пустил Чеглокова одного в подъезд, где произошел взрыв, начал бы действовать запасной вариант — снайперы. Предотвратить это было нельзя, как и убийство Кеннеди: слишком большие деньги крутились в той истории.

Ты же знаешь, какие деньги крутятся в нашей столице. Один из тамошних банкиров как-то похвастался мне, мол если бы захотел, то мог пить кофе в любом из залов Эрмитажа и слушать, как по пушки Петропавловки стреляют не в полдень, а каждые полчаса. И он бы этого добился, я уверен. Чеглоков стоял на пути у этих людей и где сейчас Чеглоков?

Теперь эти доллары, заработанные на нефти, войне и политических комбинациях, которые нам не снились, текут в Питер. Я не отдал этим людям «Транскросс» — не захотел иметь с ними дело. Мне очень вежливо сказали, что акции все равно будут у них, рано или поздно. Поэтому, ничего из происходившего меня не удивило. Разве только одно: почему они так часто прокалывались? Видно, решили победить малыми деньгами…