Андрей Воробьев - Дело о последнем параде

— Добрый день. — Михин постарался кивнуть так, как обычно, не поднимая головы, кивает начальник, при виде опоздавшего подчиненного.

На широком и морщинистом лице Куценко появилась удивленная гримаса. Сибиряка удивил, даже, не тон Михина, а то, что тот почти не удивился его появлению.

— Какой ты, Витек, сердитый сегодня. Ну, не хочешь водочки, я выпью за тебя. Человек! Для начала сто грамм «Абсолюта» и пельменей. Я только горячим закусываю. И настоящих пельменей, а не вареных кошачьих яиц.

Потом Куценко вынул «Беломорину» (Михин знал, что сибиряк настолько любит этот сорт, что курил его даже на приеме во дворце Белосельских-Белозерских) затянулся и выпустил густое облако прямо в лицо Виталию Самуиловичу.

— А знаешь, Витюша, будь в здешнем меню настоящие кошачьи яйца, я бы их для тебя приказал сварить. Чтобы ты давился и думал: «нельзя делать подлянки своим друзьям».

— Своим друзьям я подлянок не делаю. — Михин сделал ударение на первом слове.

— Стоп. Кто же у тебя друзья? Ларечники, которые твоей водкой торгуют? Или партнеры, благодаря которым ты смог хоть одну бутылку выпустить?

— Обо всей проблемах моего цеха я буду говорить только с исполнительным директором «Транскросса» Глебом Игоречичем Неврюковым, — отчеканил Михин, удивляясь, как ему так удается?

Официант подал водку. Куценко на две трети опорожнил рюмку и продолжил.

— Нет мужик, ты не верти. Скажи, я, Денис, ну этот Неврюков, тебе друзья или сортирная бумажка: попользовался и выбросил?

— Неврюков и Денис, пожалуй, друзья, — как можно наглее ответил Михин, — я с кем попало не дружу.

— Значит, сучок, у друзей за спиной крысятничать можно? Бабки гнать в свой карман это — пожалуйста. А потом, не друзья, а г….. на палочке? Не, ты не верти, ты тут отвечай, падла! — Распалялся Куценко. — Тебя недавно три мужика в твоем кабинете оттрахали, понравилась да, палочка-выручалочка?! Сейчас еще одну от меня получишь.

— Сядьте, Александр Дмитриевич. — Возразил Михин. — Не надо портить вечер.

— Нет, это ты у меня сейчас, зараза, на ж… сядешь, — продолжал орать Куценко. Я таких как ты говнюков в жизни больше обломал, чем у тебя волос в штанах.

С этими словами Куценко встал из-за стола, отшвырнув ногой стул. Михин отскочил на шаг. Потная рука нашарила во внутреннем кармане рукоять пистолета и он вынул его, снимая с предохранителя. Для Куценко вид оружия в руках человека, которого он презирал, оказался последней каплей.

— Да ты, мразь, на десантного офицера со стволом? Да я сейчас тебя за яйца к табуретке прибью!

И он шагнул вперед. На долю секунды, страх, нет, скорее сомнение, посетили душу Куценко: он знал, что зажигалки делают в виде западных моделей, но никак не в форме отечественного ПСМ. Да и газовики такие есть вряд ли. Тогда…

Но он уже сделал следующий шаг.

— Стреляяять буду! — Взвизгнул Михин и, еще не докончив визга, нажал на спуск. При этом Виталий Самуилович смотрел прямо в лицо Куценко, и ему показалось, будто он с размаха вогнал своему противнику в глаз раскаленное копье. Пуля вошла в мозг почти без препятствий. Сибиряк застыл на месте и медленно поехал вниз.

Хотя ПСМ самый маленький советский пистолет, но дело было сделано с первого же выстрела. Акционер «Транскросса» отправился в мир иной, даже не успев выругать себя за последнюю ошибку в жизни. Что же касается Мухина, то тот так и стоял с пистолетом возле стола. Все триста грамм поглощенного виски тотчас вылетели из башки. И Виталий Самуилович, глядя на труп недавнего собеседника, недоумевал: как же его угораздило оказаться на месте убийства, понимая при этом: убийца — он сам.

Неврюков был скорее удивлен, чем рассержен удивительной историей произошедшей с ним. Он был приглашен в ресторан, но его не пускали.

Когда машина Исполнительного директора «Транскросса» свернула на дорожку, ведущую к ресторану, шлагбаум был опущен. Охранник, дежуривший рядом, сказал, что сегодня в «Сосновую дюну» допускают лишь по особому списку. И если он там есть, то проблем не будет. В списке, судя по всему очень коротком, действительно оказался Глеб Игоревич. Но НеврАков. Неврюков убеждал охранника, что речь идет об опечатке. Тот извинялся, доброжелательно улыбался, один раз даже, почему-то перешел на английский, но шлагбаум не поднимал. Он куда-то названивал, но там было занято. Наконец, раздраженный Неврюков достал свою трубу. В этот момент его мучитель наконец-то дозвонился и радостно крикнул гостю: «Проезжайте»!