Лариса Соболева - Ночь, безмолвие, покой

– Как наша Наташа?

– Можете проверить, – сказал Стас. – Она в кабинете Лолы.

Никита, перебирая пальцем авторучки, маркеры и карандаши в настольном приборе, задал второй невинный вопрос:

– А кто вместо Лолы остался?

– Я, – был краток Стас.

– Других заместителей не нашлось?

– Другие в разъездах.

Поразительно неразговорчивый. На диалог Стаса не вытащишь, понял Никита, поэтому ходить вокруг да около не имело смысла:

– Как ты познакомился с Хвалюном?

– ?

Неужели Станислав глуховат? А может, со слухом у него порядок, просто взял паузу для обдумывания, боясь сболтнуть лишнее. Никите пришлось повторить слово в слово вопрос.

– Валерий? – уточнил пресс-секретарь. – Его фирма устанавливала у меня сигнализацию, он лично проверял.

– Кажется, ты порекомендовал Лоле Хвалюна…

– Я. Когда Лолу заподозрили в убийстве Вишневского, я созвонился с ним, спросил, кто, по его мнению, смог бы помочь.

– А как тебе сам Вишневский? – сменил тему Никита. У него еще будет возможность вернуться к разговору о Валерке.

– Гадкий тип.

Гадкий – слово из женского лексикона, Никита как-то не слышал, чтобы его употребляли мужчины. Ну, «гадостный» – куда ни шло, а «гадкий» – слащаво звучит из уст пусть молодого, но мужика.

– Чем же он был гадок? – заинтересовался Никита.

– Характером. Поступками. Отношением к людям.

Исчерпывающий ответ. И без подробностей.

– Короче, заслужил пулю? – провоцировал Никита.

– Пулю никто не заслуживает, но раз получил, то… заслужил.

– А что, он был способен на крупную подлость?

– И на мелкую тоже.

Никита неотрывно следил за Стасом, по мимике и жестам можно многое сказать о человеке, а тот находился в абсолютном покое. Мимики никакой, будто Стас держит на контроле мышцы лица, чтобы, не дай бог, не появилось морщин, даже его руки лежали ладонями на столешнице, не двигаясь ни одним пальцем. Если бы он не открывал рот, то создалось бы впечатление, что это восковая фигура. Какой-то безжизненный молодой человек или о себе составил мнение как о недосягаемой величине, которая не распыляется на мелочь типа нанятого детектива.

– За мелкие подлости не стреляют, – сказал Никита задумчиво. – А как тебе кажется, Вишневский любил Лолу?

– Любить умеют немногие, Вишневский к данной категории не относился.

– Все же он хотел жениться на ней…

– Подчинить ее, – поправил Стас.

– Подчинить? Зачем?

– Когда есть власть и деньги, не хватает власти над таким же сильным человеком.

– Он поставил цель самоутвердиться, да?

– Нет. Сломать.

– Уф-фу-фу… – протяжно выдохнул Никита, этот парень начал потихоньку бесить его. Вдруг захотелось врезать ему, чтобы он хоть немного ожил. Но рукоприкладство – дело неблагодарное, осталось долбить в одну точку. – Сломать. А зачем?

– У Лолы есть что отнять.

– А, – понимающе закивал он. – Все упирается в деньги.

– Не только. Деньги дают власть и престиж, дают положение.

– Угу. Ну ладно, – поднялся Никита. – Спасибо за содержательную беседу.

Он пошел к выходу, а уходить не хотелось, у него осталось ощущение незавершенности. Никита взялся за ручку, приоткрыл дверь и вдруг резко обернулся. Опаньки! Стас держал в руке авторучку, та мелко-мелко дрожала. Конечно, рука дрожала, но с чего бы это? Разволновался, ясно. А что его взволновало? Какая тема, затронутая Никитой?

– Сколько раз ты встречался с Хвалюном? – внезапно выпалил Никита.

Внезапно для Стаса. В этой внезапности и той скорости, с какой он произнес фразу, была заложена провокационная задача: подловить врасплох. Подловить и посмотреть, что да как будет говорить неразговорчивый пресс-секретарь. Стас чуть вздрогнул, вскинув на него растерянные глаза, замер. Через незначительную паузу – а это время, время на обдумывание – произнес:

– Один. Когда он проверял сигнализацию. Потом я только звонил ему.

– Один, – повторил Никита. – Его убили. Труп с ножом в животе нашли на диком пляже. До свидания.

Никита заглянул в кабинет Лолы – Наташка пила чай с конфетами и смотрела телик. Остап листал журнал, полулежа в кресле и вытянув ноги. Перебросились незначительными фразами, Никита спустился вниз.

Сидя в машине, он анализировал Стаса. Что-то в этом «белом воротничке» сокрыто, что-то хранит он в себе, неискренен и осторожен. Стало быть, с Валеркой виделся один раз? Если это так, то почему вспоминал количество встреч? Один раз это не два и не три, которые действительно надо припомнить, если общался с человеком мало. Один – запоминается легко, памяти незачем его искать. Потому что первая встреча, первая рюмка водки, первый поцелуй, первый секс – все, что касается первого раза, врезается в память навсегда, по крайней мере, запоминается надолго. А Стас задумался. И на сообщение об убийстве Валерки у него ни один мускул на лице не дрогнул. Хотя почему обязательно должны дрожать мускулы, если с человеком виделся всего раз? Валерка ему до фонаря, но все равно… почему у него руки исполняли тремоло? Странно. Или?..