Лариса Соболева - Там, где смерть и кровь, не бывает красоты

– У вас есть доказательства, что именно мы давали людям это фантастическое зелье? Покойники выходят из гробов… Вам никто не поверит!

– Но юная графиня Ростовцева – подтверждение тому факту, что из гроба иногда выходят живыми, – возразил Зыбин. – С вашей помощью. Именно вы совершили покушение на князя Викто́ра, ибо из вашего пистолета были выпущены сии пули и был застрелен Загурский.

– Загурский? Кто такой?

– Ах, вы не знаете? Местный помещик, которого мы откопали через сутки после того, как вы его застрелили. Но, может, пистолет сам выстрелил? – хихикнул Зыбин. – Помимо этого, похищение девицы Анфисы… Я полагаю, сударь, что наскребу обвинения не только для каторги, но и для смертной казни вашей.

– Коль докажете мою вину! – гордо поднял подбородок Нароков.

Его увели. Марго, побледнев, вышла из-за ширмы:

– Боже мой, он – страшный человек! Но, Виссарион Фомич, как и когда вы догадались?

– Составьте мне компанию, я собираюсь допросить его мать, а по дороге поделюсь с вами всею логической цепочкой.

Он бессовестно использовал ее в качестве средства перевозки, тем самым экономя деньги на извозчиках, но Марго готова была выстелить ему всю дорогу розами: ведь Зыбин в ее представлении был настоящим феноменом. Усевшись в открытой коляске, он сложил руки на животе и скромно начал:

– Дело-то наипростейшее, ваше сиятельство.

– Не скажите! – категорично заявила она.

– Да, да. Потому как убийца сам выдал себя.

– Когда же, когда?

– Помните, Нароков написал записку князю Викто́ру? А до этого вы принесли мне записочки, адресованные Элизе Алексеевне, но он-то об этом не знал! Почерк показался мне знакомым. А на следующий день, навестив раненого князя, я украл эту записку Нарокова – она лежала на столике рядом с кроватью – и сравнил. Вот когда у меня зародились первые подозрения. Итак, князь торчал, как прыщ, на том месте, где он повстречал свою невесту, и его заметили. Нароков решил прояснить для себя его цели. И он не ошибся, ибо князь Викто́р простодушно выложил другу все. Вечером его попытались убить. А позже Нароков, придя в дом и узнав, что друг его жив, ненавязчиво намекнул нам, будто у князя «прохудилась» голова.

– Отчего же вы сразу не арестовали Нарокова?

– За что? За записочки? В чем же там крамола? Нет-с, сударыня, мне нужны были неопровержимые улики! Уликою сею стал Уланский. К моменту его смерти я выяснил: некий Иклищев владел домом на Славяновской, но разорился и застрелился. Его дочь заверяла, будто ее отца застрелили, а разорил его знаете кто?

– Кто же?

– Уланский и ваш дядя, граф Ростовцев. Вот когда весь-то пасьянс сложился: мне стал понятен мотив – месть, сударыня! А сейчас мы послушаем, что нам скажет мать Нарокова – урожденная Иклищева Татьяна Федоровна.

Она стояла у окна, не повернулась к ним лицом, когда они вошли, но вымолвила на одной ноте:

– Я ждала вас. Что за дама с вами?

– Графиня Ростовцева, Маргарита Аристарховна.

Вот когда женщина повернулась: услышав фамилию.

– Аристарховна? – повторила она. – Вы не дочь графа Ростовцева?

– Нет, – сказала Марго. – Он – дядя моего мужа.

– Гнилой род! Прошу вас, господа, – предложила она им кресла и, когда все трое сели, заявила: – Мой сын и его жена не виновны, они исполняли мои приказы.

– И они не знали, что совершают преступления? – заметил Зыбин.

– Когда я им приказываю, они слушаются только меня, а не советов своего разума. Мне несложно выйти отсюда в любой час, и никто меня не остановит, поверьте. Но тогда мой сын незаслуженно попадет на виселицу.

– Итак, сударыня, вы приехали, чтобы отмстить, – помог ей Зыбин с признаниями. – За что?

– За смерть. За обман. За предательство! Эти слова я выучила тридцать один год назад, когда меня соблазнил Алешка Ростовцев. А соблазнил он меня, чтобы подобраться к бумагам моего отца, которые он выкрал для Уланского. Уланский был должен моему отцу крупную сумму, ему грозили позор, долговая яма, и он решил уничтожить моего отца. Они подделали документы, а потом убили отца. Я случайно все увидела. И, когда я заявила об этом, они попытались убить и меня. Ударили по голове, я потеряла сознание, меня бросили во флигель, заперли его и подожгли. Но я выбралась, мне помогла старая служанка отца. Я распустила слуг, оставила только самых верных и сделала вид, будто уехала. А сама нанесла удар: от имени одной кокотки назначила свидание брату Уланского, а потом застрелила его. Слуги перевезли тело в комнату отца. Это было начало! Я уехала, зная, что когда-нибудь вернусь сюда, но вернуться я обязана была сильной. Сильных не любят, их боятся, и я смирилась с этим. Родился сын…