Лариса Соболева - Порядковый номер подонка

– Треск пройдет, лишь бы голова осталась на месте.

Тори поднялась с дивана, повесила на плечо сумочку.

– Куда ты несешься вся при параде?

– На рыбалку, – улыбнулась Тори. – Или на футбол. Женский. Точно пока не решила. Приеду… не знаю когда. Ты уж тут сам хозяйничай. До свидания, дорогой.

Чмокнув обалдевшего мужа в щеку, она, играя бедрами, легкой поступью направилась в прихожую.

Конечно, Тори, намекнув Роберту, что и она не прочь сходить налево, торопилась не к любовнику, которого у нее нет. В почтовом ящике обнаружила вторичное извещение на получение то ли заказного письма, то ли бандероли – точно не поняла. Она села в машину и отправилась на почту. Ну а потом проведет время с подругами, чтоб досадить Робу, чтоб он знал: она востребована у мужчин. Иногда полезно встряхнуть идиота, не умеющего ценить добродетельную жену.

Это оказалась бандероль – маленькая, прямоугольная, на вес легонькая. Идя к выходу, Тори нетерпеливо вскрыла почтовую упаковку, кинула в урну. Еще один слой из тонкой бумаги. Полностью распаковала бандероль она уже в машине. То, что ей прислали, вызвало недоумение: в руках Тори держала старую потертую картонную коробочку с надписью «Серебристый ландыш» и грубым рисунком. Были когда-то такие духи, не духи, а кошмар – маслянистые, вонючие, стоившие дорого – шесть рублей. Открыв коробочку, Тори изумленно подняла брови: в картонном углублении лежал цилиндрический пузырек, наполовину заполненный желтоватой жидкостью.

Это что, подарок?! Ей?! Кому взбрело в голову прислать такое дерьмо? Эх, рано выбросила почтовую упаковку, не станет же она теперь рыться в урне, доставать бумагу, чтобы посмотреть, от кого бандероль.

Тори чуть наклонила голову и брезгливо принюхалась. Да, это духи, те самые – «Серебристый ландыш», давным-давно снятые с производства. Ну, может, их и выпускают, Тори не ходит по дешевым магазинам, не знает, что там продается. Кстати, коробка старая, пузырек неполный… Значит, духи кто-то хранил с давних времен? Для чего? Чтобы прислать ей в подарок? Она эти духи не выносила. Нелепость.

Стоп, а может, в коробке лежит записка, объясняющая все это? Тори распотрошила ее, тщательно осмотрела, ничего не нашла. А если нечаянно выронила? Но и на полу авто пусто, значит, отправитель не удосужился написать пару слов. Небрежно завернув в бумагу дурацкий подарок, она кинула сверток на заднее сиденье. Не настолько Тори глупа, чтоб не понять: бандероль имеет какое-то значение, но какое?

Уткнув лицо в большую грудь Брасова, Наташа дала волю слезам. Он терпеливо выжидал, когда она наплачется, растерянно похлопывая ее по спине. Как только рыдания уменьшились, а между всхлипываниями растянулись паузы, Брасов спросил:

– Когда это случилось?

– После дня рождения Роба. Ночью. – Наташа подняла лицо, глаза ее были безумными. – Я узнала только в воскресенье, поехала к нему… соседи… Не стала вам сообщать, думала, ошибка, а сегодня… Я его видела, Юра!

– Успокойся, теперь-то ничего не изменишь…

– Не верю, что Лешка сам… Он не должен был, понимаешь?

– Понимаю. Ты постой здесь, я пойду посмотрю на него.

– Не веришь мне? Это он, наш Лешка.

– Все равно пойду, возможно, что-нибудь выясню.

Брасов позвонил, дверь открыл санитар:

– Вы за трупом?

– Пока только хочу посмотреть на Алексея Семеренко. Я его друг. Можно?

Его пустили без проблем, провели по коридорам, показали. Брасов – мужчина довольно крепкий, в смысле – нервная система завидная, а тут непрошеная слеза накатила при виде мертвого лица. Он вспомнил последний разговор с Лешкой до мелочей, планы не только на понедельник, невольно произнес:

– Неужели он сам?

– Сам, сам, – сказал второй мужчина, видимо, патологоанатом. Брасов не спросил, кто он, но почему-то так подумал.

– Вы уверены?

– Полагаете, его сбросили? – усмехнулся мужчина.

– А вы считаете, так не бывает?

– Отчего же? – пожал он плечами. – Бывает. Но когда сбрасывают, применяют силу, человек сопротивляется…

– Понятно, на теле следов насилия нет.

– Нет. И второе: человек кричит, когда падает, если его насильно сбрасывают. Кричит непроизвольно, это крик о помощи, хотя помочь никто не может. Ваш друг не кричал ни на балконе, то есть не звал на помощь, тем самым привлекая внимание тех, кто не спит или находится во дворе, ни когда летел. Есть свидетели. Молодые люди находились во дворе, когда он падал вниз.

– Может, его напоили снотворным, а потом…