Юрий Моренис - Я + Я

Подобная притча за столом, как правило, вызывает благовейное молчание. Не все же анекдоты травить.

Вот так сидел, можно сказать, баловался, чтобы потом в суровой компании бывших спецназовцев развлекать мужиков побасенками. Работы почти никакой, это в кино у частных сыщиков ее невпроворот, а в жизни милиция справляется. За разводы и неверных супругов я не брался. Говорю, больше писал…

Но однажды поздним зимним вечером позвонила добрая знакомая, тележурналист Аллочка Уральская. Без всякой лирики!

Я не стала ждать утра и официального визита к нему, в сыщицкую контору. Напросилась сразу домой. Может, это и бестактно, но душа горела. Вроде бы, успокоилась, не плакала, особого утешения не требовалось, однако прошел уже Девятый день – помянули, десятый, заканчивалась вторая неделя, а следствие – ни ну, ни тпру, ни ку-ка-ре-ку. Решила обратиться к «Сказочнику» – его так назвали после той телепередачи. Предчувствовала, он поможет, или что-то произойдет. Произошло, но совсем другое…

Как это у Блока: «Она пришла с мороза, раскрасневшаяся…» Хотя какой мороз? Она поставила машину чуть ли не напротив подъезда. Это летом припарковаться невозможно, а тут бегом – метров двадцать. Впрочем, морозец с ветерком наличествовали, так или иначе – раскрасневшаяся.

– Давайте, Алла Иннокентьевна, помогу.

– Спасибо. Простите, Михаил Алексеевич, за позднее вторжение.

– Да буде вам. Помнится, мы были на «ты»? Может, я – Миша?

– Ага, да. Аля…

Я пристроил на вешалку модную, до пояса, норковую шубку с капюшоном. Длинной, до пят, видно, еще не время. Вязаный серый в голубую полоску свитерок и джинсы – вот и весь прикид. Сняла легкие сапожки на невысоком каблуке. Конечно, в чеботах на педали жать неудобно, но ведь не вечно в машине. Ага, розовые, шерстяные, явно теплые носочки завершали гардероб. Ноги не мерзнут, почему-то облегченно отметил я.

Как он за мной наблюдал! Точно взгляд сыщика. Небось, ни одной детали не упустил.

– Аля, прошу в апартаменты.

А и правда, апартаменты! Из коридора направо, сквозь модный арочный проем без дверей, проглядывала кухня. Сравнительно небольшая, свет не горел, но бра над вешалкой хватало увидеть в полумраке обеденный круглый лакированный стол, угловой диванчик и отсвечивающий матовым блеском гарнитур с бесконечными дверцами и ящиками. По стенам коридора висели картины. Рассмотреть не успела, гостеприимный хозяин сразу пригласил в комнату, надо полагать, гостиную. Туда, налево, тоже вела арка. Двери отсутствовали. Еще подумала: куда деваться при жарке лука? Залу освещала люстра – большая, под старину. И снова картины. Над диваном, над комнатными цветами – целый зимний сад, а над телевизором смутно мерцали старинные иконы. Одну я узнала – Николай Чудотворец, ах, да, а это Пантелеймон Целитель. В другую комнату – на этот раз белая, с матовым стеклом, заказная дверь, плотно закрытая. Может, спальня? Посередине, меж двух удобных кресел, разместился журнальный столик с двумя небольшим, коллекционными чашечками и таким же ажурным кофейником. Почувствовала аромат.

Ишь, какой цепкий взгляд! Кажется, ничего не упустила. Задержалась на двери, на мгновение задумалась, что за ней, явно догадалась. Конечно, журналист, а для них наблюдательность на первом месте. Может получиться неплохой партнер. Я ведь понимаю причину столь скорого вторжения.

Замерла у икон. Спросила:

– А где Архангел Михаил? Полагаю, он должен быть?

– Естественно. И не один. В спальне, – я указал на закрытую дверь, – в кабинете, – махнул рукой на противоположную стену, – на кухне. Под его покровительством все. Сон, работа, еда. Прошу, по чашечке кофе. Надо полагать, разговор будет долгим.

Ухнула в кресло, уютное, расслабляющее, однако не получалось – напряг не отпускал. Разве что кофе… Сидела, вдыхала запахи, жеманно, по чуть-чуть глотала и, как дура, молчала. Михаил не торопил, прихлебывал и, наверное, в который раз рассматривал картину – палящее солнце над рекою. Веселенькая работа для зимы. Даже настроение улучшилось. У него, вообще, в доме тепло, не то что у меня – батареи еле-еле греют, менять надо. Гаврилов собирался помочь… Вот черт!

– Можно, я закурю?

– Будь любезна. Пепельница перед тобой.

– А ты?

– Уже четыре года, как бросил. После Чечни. Вдоволь дыма наглотался.

– Не раздражает?

– Ни в коем случае. Я к этому равнодушно отношусь.

Уже вторую закуривает, и ни слова. Так до трех ночи просидеть можно, а потом вежливо распрощаться. Э-э, не годится! Надо ее отвлечь, мы это запросто.