Федора Яшина - Богоубийцы

Да, у меня была такая мечта. Она и сейчас есть. Но когда вот так вот, как сейчас, то это не похоже на воплощение мечты.

Мечты! Да какая это, к черту, мечта – избить инкассатора!

На светофоре рядом пристроилась ментовская «жижка». Молодые, толстые, здоровые. Шансон слушают. На заднем сиденье явно торчок. Что-то лопочет им. Но они его даже не слушают. Даже цыкают. Молчи, гад, слушать мешаешь.

Через каких-нибудь полчаса им может выпасть гнаться за мной по городу и шмалять в меня из пистолетов. Хотя нет, эти вряд ли. Эти протокол на торчка писать будут.

Телефон звонит.

– Слушаю тебя, дорогой… буду уже через три минуты. Терпи давай. Успеем, – поворачиваюсь к водиле: – Опаздываю, браток, жуть как. Ты развернись, пока я ходить буду, чтобы нам сразу дернуть отсюда.

«Волга» Генчика уже тут. Стоит у подъезда, развернувшись носом на старт. Сам он, увидев, как я выхожу из машины, скрывается в общаге. Я следом.

– Вот смотри, план такой: сейчас пойдем той самой дорогой, которой потом будем сматываться. Запоминай хорошенечко, второй раз показывать не буду. Сам виноват. Опоздал, блин.

Он ведет меня через холл к лестнице, спускается на пролет вниз, толкает дверь, затем еще одну и еще одну. Это черный ход. Тут стоит какая-то девка. Генчик подзывает ее. Она заходит, достает из сумки гримерные причиндалы и дрожащей рукой наклеивает на нас усы и бороды. Подсовывает что-то за щеки. Заставляет надеть очки и быстренько убегает. Мы с Генчиком выходим на улицу. Напротив, метрах в пятнадцати забор детского садика. Справа, метрах в пятидесяти здание поликлиники. Генчик направляется туда. Тут тоже черный ход. Входит. Поднимается по лестнице на второй этаж. Ведет меня какими-то витиеватыми коридорами через всё здание. Наконец, останавливаемся у лифта. Пока ждем, Генчик говорит:

– Оттуда только два выхода. Один тот, через который войдет инкассатор, а второй – вот этот лифт. Как только он войдет, ты ударишь его палкой по башке, схватишь мешки и сразу в лифт. Поднимаемся наверх и тем же путем, что пришли, возвращаемся к машинам. Садимся в мою. Если мой водила не дождется, тогда в твою.

– А если и мой уедет?

– Не уедет.

– А вдруг?

– Тогда прыгаем к Гураму. Он там же где-то стоит. За нами будет присматривать.

Он вдруг смущенно посмотрел на меня:

– Вопросы еще есть?

– Нет. Вопросов нет, дорогой.

– Еще раз так меня назовешь, дам в лицо.

– Понятно.

Генчик всё время говорит немного с опозданием. Как будто тщательно обдумывая каждый свой ответ. Причем его суровые слова абсолютно не соответствуют его ботаническому виду.

– Если ты плохо ударишь и инкассатор не отрубится, я его застрелю. Если ты вообще не ударишь, застрелю вас обоих.

– Круто, бля.

– Круто, – он вытащил что-то тяжелое из кармана, – вот тебе кастет, на всякий случай.

Это была довольно тяжелая штука. Свинцовая. Думаю, не меньше полукилограмма весом. Таким, наверно, можно убить. Все-таки не хочется ему стрелять. Предлагает мне самому, если что, руками добить. Ловко, однако.

Пришел лифт, мы спустились вниз.

Тут-то я и заметил, что у этого типа телефон был с наушником. Вот почему он всё время тормозил и слова его не соответствовали робкой наружности. Оказывается, он всё это время просто повторял чьи-то указания. Скорее всего, конечно, Гурама. И мне стало смешно. Интересно, он действительно сможет выстрелить в этого мужика?

– Всё. Будь готов. Они подъезжают.

Будь готов, будь готов…

Вот в этот миг мне вдруг стало очень-очень, до безумия страшно. Даже коленки задрожали.

– Встань вон там, в углу.

Сам он остался в лифте и держал двери, не позволяя ему уехать.

Те трое клиентов банка, что тоже оказались тут, удивленно на него пялились. Потом стали пялиться на меня.

Через стеклянные двери была видна подъехавшая инкассаторская машина.

До меня наконец дошло, что назад пути нет. Вздохнул глубоко и принял происходящее как данность. Раз уж я тут, значит сделать всё нужно как можно лучше. Я стоял напряженный и решительный, но ноги мои по-прежнему были слабы от волнения, и в животе шумно бурлило.

Что будет после моего удара? Каковы последствия? Какой ужасный оборот может принять моя жизнь? Я боялся не рассчитать удара. Боялся убить человека, ударив слишком сильно, либо, наоборот, ударить слабее и не оглушить его. Всё это было на грани. Мне ничего не оставалось, как пустить это на самотек, решив, что пусть будет так, как получится.

Вот он появился и идет мне навстречу. Навстречу своей погибели и моей тоже. В голову пришла дурацкая аналогия, что моя палка, как волшебная палочка из сказки: один взмах – и жизнь переменится. Наверно, потому, что именно так это и было.