Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица. Том второй. Императрица

Андрею, правда, приходилось выступать в роли консультанта, а это ему по ряду причин не слишком нравилось. Но перспектива заработать приличные деньги вдохновляла, кажется, не только меня. По-моему, Андрей считал, что чем больше я буду зарабатывать, тем меньше денег лично ему придется тратить на какие-то мои потребности: сама их себе обеспечу. Хотя я не просила и даже не намекала на какие-то презенты, а время от времени Андрей вдруг сам что-то мне покупал, щедрость в число его достоинств все-таки не входила. Правда, и на мои деньги он не покушался, что сейчас случается сплошь и рядом: состоятельная дама и при ней не слишком состоятельный кавалер. Дело, как говорится, житейское.

Мы оба просчитались с моими предполагаемыми доходами. Я, мечтая о грядущих поступлениях денежных средств, руководствовалась исключительно опытом наших маститых детективщиков, которые нет-нет да и проговариваются на страницах своих «нетленок» о расценках, принятых в издательском мире. Получалось, что за книжку вполне реально получить десять тысяч долларов.

Девушка я скромная, потому сумму будущих доходов предусмотрительно уменьшила вдвое. Я не Маринина и, уж конечно, не Пронин, за имя мне платить никто не будет. Но все равно получалась кругленькая сумма и я, воодушевленная перспективой, отнесла рукопись в очень респектабельное издательство и предалась сладким мечтам, периодически посвящая в них Андрея.

Издательство повесть приняло. Мое ликование несколько омрачилось тем, что гонорар за бессмертное произведение оказался в десять раз ниже, чем мечтавшийся. Все равно пятьсот обещанных долларов на улице не валяются, и я уже прикидывала, как лучше ими распорядиться, начисто забыв, что дураков в бизнесе не держат.

В общем, пятьсот долларов мне заплатили но в рублевом эквиваленте по курсу на начало лета, мотивируя это тем, что рукопись была сдана именно тогда. Мои пять сотен баксов реально превратились в триста. Лучше, чем ничего, конечно, но… как-то мало для оригинального творчества.

– По-моему, тебя обдурили, – авторитетно заявил мне тогда Андрей. – Что за дурные расценки? Ты же писала почти полгода…

Определенные подозрения в этом плане были и у меня, но «качать права» и искать на свою голову приключений мне хотелось меньше всего. Поэтому я утешила себя банальной мыслью о том, что «первый блин – комом», и вторую повесть отнесла уже в другое издательство, где долго сокрушались о бандитских повадках коллег-конкурентов, клятвенно пообещали меня, как минимум, озолотить путем выплаты не разового гонорара, а «потиражных», и крайне оперативно повесть напечатали.

Вы будете смеяться, но история с Буратино на «Поле Чудес» повторилась! Когда через полгода после выхода повести я робко осведомилась о деньгах, мне долго морочили голову какими-то неполадками в электронной счетной системе, отсутствием на месте главного начальника и прочими суперуважительными причинами. Наконец, Андрею надоели мои хождения по мукам, он взял инициативу в свои руки и буквально на следующий день после одного-единственного своего телефонного звонка повез меня в издательство за вожделенным гонораром. И мне выплатили… в общем, те же триста долларов в отечественном эквиваленте.

Смешнее всего было то, что по документам все сходилось копейка в копейку, и по тем же документам издательство представлялось абсолютно убыточным предприятием. То есть заниматься этим по идее мог только законченный альтруист, не знающий, куда девать огромное бабушкино наследство. Директор издательства округлял честные голубые глаза и клялся, что моя повесть не расходится, хоть тресни, и деньги он мне выплачивает исключительно по доброте душевной. Типа: мог бы и вообще не платить. Хороший человек попался, повезло мне.

Третью повесть я отнесла, естественно, в третье издательство и теперь с большим интересом ожидала результатов. Но поскольку я – трудоголик по определению, плюс графоманка, что вообще неизлечимо, творческий процесс продолжался. Продолжались и мои обсуждения их с Андреем, так что вполне возможно ему изрядно надоели. Он-то предпочитал свои служебные дела со мной не обсуждать. Впрочем, вряд ли смог бы: не та у него служба. Кое о чем я могла только догадываться, но – не более того.

До перестройки сотрудникам КГБ (девичья кличка нынешнего ФСБ) разговоры об их работе с кем-то посторонним могли стоить головы в прямом смысле этого слова. После перестройки и в связи с переходом страны к рыночному хозяйству утечка информации стала настолько мощной и постоянной, что о специфике работы «компетентных органов» узнали, кажется, абсолютно все. Но сотрудники по инерции продолжали хранить служебную тайну и машинально делать загадочное лицо. Только не потому, что сохранились какие-то загадки, а потому, что сору в их избе становилось все больше, а выносить его порядочным людям хотелось все меньше. Проще было просто уйти самим, что многие и делали.