Чингиз Абдуллаев - Три осенних дня

– Ты мне зубы не заговаривай! – закричал бизнесмен, потеряв всякое терпение. – Или ты ничего не понимаешь, твою мать? Мне не нужна твоя Дума, мне нужен депутатский иммунитет. Я должен был победить в это воскресенье. Куда я убегу? Возьму все склады, все мое барахло? Мне понадобится грузовой состав, чтобы это вывезти. Да куда бы я ни убежал, меня сразу выдадут. У меня две судимости, а на носу еще новое расследование. Ах ты сволочь, значит, ты меня обманул?!

– Успокойтесь, – строго посоветовал Петровский, – не нужно так нервничать. И еще я не люблю, когда вспоминают мою маму. Не дергайтесь. Мы что-нибудь придумаем...

– Думай, – согласился Качанов, – но учти: если в воскресенье я не стану депутатом, то в понедельник можешь заказать себе гроб. Мне мои деньги не нужны. Мне нужна депутатская книжка. Вот и весь мой сказ. – Он отключился.

Петровский тоже положил трубку и опять посмотрел на своего заместителя.

– Ты все понял?

– Он угрожает? – усмехнулся Юлай Абуталипович.

– Еще как! Говорит, что могу заказывать себе гроб. В общем, орет и ругается.

– Правильно ругается, – философски заметил заместитель. – За два миллиона мы должны были Нечипоренко на руках носить. И сами молоко ему привозить. И корову подарить.

– Скажи еще что-нибудь обидное, – отмахнулся Петровский, – нашел время шутить.

– Я тебя знаю, – улыбнулся Юлай, – ты у нас светлая голова. Все равно что-нибудь придумаешь. Чем могу помочь?

– Приготовь деньги. Наличными. Тысяч триста или четыреста. Если нужно, купим всю больницу, но чтобы никто не узнал о смерти Нечипоренко. В общем, придумаю что-нибудь. Когда можешь привезти деньги?

– Через час. – Заместитель снова поднялся.

– Давай быстрее, я тебя жду.

Юлай Абуталипович вышел из кабинета. Петровский устало откинулся на спинку кресла, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Затем нажал кнопку переговорного устройства.

– Как дела, Инна?

– Я заказала самолет, – сообщила секретарь, – отменила вашу встречу с итальянским послом и вице-премьером. Сказала, что у вас умерла любимая тетя и вы срочно вылетаете.

– Сообщила, куда? – оживился Петровский.

– Да. В Санкт-Петербург. Объяснила, что это ваша любимая тетя.

– Молодец, – усмехнулся Петровский. Упоминание Санкт-Петербурга магически действует на чиновников любого ранга, после того как президентом стал выходец из этого города. Теперь любой родственник в Северной столице может оказаться очень полезным.

– Вас ждет Илона, – напомнила секретарь.

– Пусть войдет, – распорядился Петровский. – Может, она лучше предыдущей дуры? Только называй ее Надей, а не Илоной.

«Предыдущая дура» сбежала с каким-то музыкантом, а через месяц приехала и умоляла взять ее обратно. Петровский ее прогнал и приказал никогда не пускать в офис. Если человек не видит собственной выгоды, он ничего не в состоянии понять в этом мире, был убежден он.

Молодая женщина вошла в кабинет и замерла у двери.

– Ближе, – приказал Святослав Олегович.

Она сделала несколько шагов к его столу.

– Еще ближе, – тоном, не терпящим возражения, повторил он.

Девушка подошла к нему.

– У тебя свои волосы или парик? – спросил он, глядя на ее светлые кудряшки.

– Парик, – призналась она.

– Сними.

Она стащила парик. Настоящие волосы оказались каштанового цвета. Короткая стрижка ей шла гораздо больше. Лицо стало более вытянутым и одухотворенным. Хотя, возможно, это лишь видимость.

– Виктория говорила, что ты не прошла по конкурсу, – вспомнил Петровский.

– Я поступала...

– Неважно, – перебил он ее, – все приезжающие мечтают стать актрисами. Это сразу видно по тебе.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Раздевайся, – махнул Петровский рукой, – хочу посмотреть, на что ты годишься. Поглядим, какая ты актриса.

Девушка заколебалась. Ему понравилось ее смущение. Значит, еще не совсем испорченная девка. Это очень хорошо.

– Раздеться? – не поверила она услышанному. – Как это – раздеться?

– Снять с себя все, – пояснил Петровский. – Как же ты собиралась быть актрисой, если не можешь раздеться в присутствии постороннего человека? Считай, что я режиссер.

– А вы действительно режиссер?

– Либо ты сейчас начнешь раздеваться, либо уйдешь отсюда навсегда, – повысил голос Святослав Олегович. – У меня нет времени на разговоры. Считаю до трех. Раз...

Девушка оглянулась по сторонам и молча начала расстегивать юбку. Затем сняла кофту.

Ему не понравились ее колготки, но он оценил, что они были без видимых повреждений. Она вопросительно посмотрела на него.