Андрей Расторгуев - Дело в шляпе

– Как звать? – пытаюсь разговорить старосту.

– Кар-К-карт, – еле выговаривает.

– Каркарт?

– Н-нет… К-карт.

– Ааа, Карт, – глядя на его радостные кивки, начинаю соображать, что мужик просто заикается.

Странно, до этого, вроде, нормально говорил. Это что же выходит, он из-за меня заикой сделался? Вот сардак!

– Послушай, дружище Карт, а что ты здесь ночью забыл? Не спалось? Решил прогуляться?

– Д-дык, ваш… милость, – о, нашёл как обращаться. – Живу я недалече… Вот… Фонари зажигаю. Проверяю, значица, их по ночам. Я ж староста… уличный.

– Ну?

– Вот… А когда, значица, к ентому фонарю подошёл, гляжу, а в окне огонь полыхает. Я к дверям, а те заперты. Ну и побёг за водой, да народ на подмогу созывать. Кого по пути кликнул, те, ваш милость, и подоспели. Мы с Варфоломеем через окошко влезли. Дверку потом уже, значица, снутри отпёрли.

– Понятно. Когда подходил сюда, кого-нибудь видел?

– Дык, кого тут в потёмках разглядишь, милорд?

Нет, вы это слышали? А фонарь, спрашивается, для чего тут поставлен?

Молчу, выжидательно глядя на Карта. Тот не выдерживает, отводит взгляд, но больше, чем сказал, похоже, от него не добьёшься. Ладно, зайдём с другой стороны.

– Убитого знаешь?

Большие глаза и судорожный вздох:

– Его что, убили?!

Нет, сардак тебя задери, несчастный случай. Просто мужик долго бился головой обо всё подряд, переломал собственную мебель, схватил ножку стула и настучал себе по макушке. А напоследок воткнул в шею стилет, который потом успел куда-то выбросить, обложился хламом и совершил акт самосожжения. Что за святая наивность!

– Знаешь или нет? – возвращаю внимание старосты к своему вопросу.

– Дык, Червонец енто. В смысле, зовут его так. Прозвище, значица. А имени его никто и не знает. Давненько тут живёт. Тихий, вроде. Не общается ни с кем.

– Чем занимался?

– Ой, не спрашивайте, ваш милость, не ведаю я. Нелюдимый он какой-то. Ни сам никуда не ходил, ни к нему не хаживали.

– Кое-кто всё же заглянул на огонёк, – бормочу задумчиво, дожёвывая последний пирожок. – А скажи-ка мне, уважаемый Карт, ведь ты уличный староста, почитай, самый здесь главный, который всех знает, всё видит. Ведь так?

Осторожные кивки в ответ.

– Вот и поведай мне, кто из залётных побывал этой ночью на твоей улице? И не вздумай врать, – добавляю с нажимом, видя, что Карт уже собирается отнекиваться. Слишком торопливо, на мой взгляд, замотал головой. Не люблю вранья, особенно со стороны светлых. Поэтому заканчиваю угрозой: – Не то ляжешь рядом с этим жмуром.

Ага, сразу стух, глазки забегали. Боишься тёмных? Правильно делаешь. Я же вот он, рядышком. Это пострашнее, чем призрачная перспектива получить нож в спину за чересчур длинный язык в необозримом будущем и от неизвестно кого.

– Ваш милость, вы уж не говорите никому, что узнали от меня, – взмолился уличный староста. – Шастают у нас тут всякие последнюю неделю. Повадились в дом к Анжи, значица. Ходют и ходют. Никакого покою от них. У меня прям сердце не на месте. Словно беду чуял. Вот она и пришла, беда ента, коромысло ей в дышло…

Анжи? Как интересно. Знаю её. Тёмная полукровка. Соблазнительная девица, надо сказать. Буквально притягивает к себе мужчин и… разводит на деньги. Снюхалась однажды с одним бесшабашным типом, любителем резать чужие кошельки, а у того своя компашка – проще говоря, банда. Устроили в доме самый настоящий притон.

Её дружка пришлось отправить к праотцам. Ну, не хотел он сдаваться. Со шпагой кинулся, придурок. Что мне оставалось? Не люблю, когда в меня всякими железками тычут. Много награбленного мы тогда выволокли из этой берлоги. Банда распалась, а красотка Анжи продолжила втихомолку заниматься своим неприхотливым ремеслом.

А теперь что, за старое взялась? Ладно, проверим. Только для начала надо бы помощничков собрать. Их у меня аж двое. Отправил за ними мальчишку-посыльного, ещё когда «запах» почуял. Что-то задерживаются. Давно должны быть на месте. Пускай не такие чувствительные к «запаху», но меня-то проще простого по жетону сыскать. Ох, и задам же я трёпку этим раздолбаям.

Сунув опустевшую миску в дрожащие руки старосты, выхожу во двор. Хотел, было, проверить, где это застряли мои соратники, как вдруг вижу огромную фигуру.

Народ из-под фонаря давно рассосался, а впечатление такое, что из нескольких людей слепили одного и специально поставили здесь, чтобы свет загораживал. Медведь, а не человек. Мой первый помощник Тютя собственной персоной. Гора мышц, пудовые кулаки, бритая голова и свёрнутый нос. Несколько страшных рубцов на лысине наводят на мысль, что череп у Тюти цельнометаллический. После таких ран, как правило, не выживают. И где, спрашивается, у него мозги? А нет их. Будьте уверены, я проверял.