Лариса Соболева - Париж в кармане

– Ты офонарел? – заорал тот в трубку, даже в ухе зазвенело. – Где тебя черти носят?

– Не буянь, я у себя на квартире. Отдыхай, а завтра утром подъезжай сюда. Не забудь Симу предупредить, что ночевать не приеду.

Стараясь не разбудить Алису, лег в постель, она обняла его:

– Я даже не знаю твоего имени.

– Марк. Меня зовут Марк.

– Марк… – повторила она и затихла.

Он уснул почти сразу, прижимая к себе Алису, будто боясь, что сон кончится и он останется один. Одиночество не под силу человеку, теперь Ставров это знал.

Это случалось редко, но он застал Лину дома. Она единственный человек, кого он не хотел бы огорчить или причинить зло. Когда Лазарь вспыхивал, как спичка, буйствовал, Лина умело укрощала его, возилась, будто с малым ребенком, и это нравилось ему. При всем при том чувствовал себя Геркулесом по сравнению с ней, ее защитой и опорой. Если все, что находилось за окном, Лазарь воспринимал как чуждый и враждебный мир, то Лина – тот магический огонек, дававший тепло и надежность.

– Я немного пошутил, – сказал Лазарь, сбрасывая нервно куртку.

– Надеюсь, ты не сделал ничего… – настороженно замерла Лина.

– Нет, все нормально, – прервал он и кинул ей куртку. – Я прокатился с ним, держась за зеркало машины. Ну и лицо у него было.

– Это хорошо, – улыбнулась она, но тотчас на лице ее обозначился испуг. – Он не видел тебя?

– Нет, – Лазарь возбужденно прошелся по комнате, тонувшей в полумраке. Она знала о его патологическом неприятии света, поэтому электричество всегда горело лишь в прихожей. – Я был в шлеме. Он не узнал меня.

– Думаю, теперь надо выдержать паузу, – сказала Лина, присматриваясь к нему.

– Ладно. Пауза так пауза, – и глубоко вздохнул.

– Тебе плохо? – подошла к нему вплотную Лина.

– Нет. Когда ты со мной, мне не бывает плохо.

– Может, тебе все же сделать укол?

– Нет. Я уже контролирую себя, заметила?

Лина утвердительно кивнула, дотронулась до щеки со шрамом ладонью, которую пылко схватил Лазарь и прижал к губам. Он не наркоман, просто накатывали периоды, когда необходимо снять возбуждение, поэтому в шкафу всегда лежат лекарства и шприцы. Лина помогла ему раздеться, приготовила чай. Горячий чай с мелиссой подала в постель. Лазарю нравится спать голым, ощущать кожей чистое постельное белье, вдыхать запах свежести. Выпив чай и съев бутерброды, он блаженно прикрыл веки.

– Мне… надо уехать, – осторожно сообщила Лина. – Ненадолго, недели на полторы… может, две.

– Опять? Надоело! – взорвался он и швырнул чашку через ее голову.

– Я понимаю, – она присела на диван, сжала пальцы Лазаря. – Но ведь это работа, за которую платят, хорошо платят.

– Я могу…

– Грабить на дорогах? – ласково улыбнулась она. – У тебя нет документов, ты не можешь устроиться.

– Мне не по душе, что я живу за твой счет.

– Это не имеет значения, кто за чей счет живет. Надо подождать. Купим тебе документы и уедем. Куда ты хочешь уехать?

Лазарь задумался, поглаживая Лину по колену, потом мечтательно произнес:

– Я бы хотел оказаться на необитаемом острове с тобой и не бояться солнца. Но таких островов нет. Мне все равно, куда уехать, лишь бы с тобой, только подальше отсюда. Мне надоели города, в городах живет ненависть.

– А я хочу в Париж, – наклонилась она к его лицу. – Это удивительный город. И там не живет ненависть.

– Тогда и я хочу туда, – пошутил Лазарь.

Он сдернул с плеч Лины халат. Лазарь обожал дотрагиваться до ее тела, гладкой и упругой кожи, чувствуя, как внутри зажигается огонь. Это значило, что он жив, не умер. Лина сбросила халат, прижалась к Лазарю телом, ластилась. А в нем просыпался зверь, доисторический человек с инстинктами животного, у которого всего три цели: набить желудок, поймать самку и выжить. Прежде чем ночь переросла в оргию, Лазарь выпалил:

– Если ты бросишь меня, я убью тебя.

Лина рассмеялась. Смех постепенно становился сладострастным, переходящим в стоны. Началась война, но в этой войне Лазарь всегда выходил победителем. Это и есть жизнь, его жизнь – Лина. Он готов ради нее на все.

Утром ни свет ни заря примчался Леха. Причина столь раннего появления еще одно послание, начертанное крупными буквами: «ДО СКОРОГО!»