Ромэн Сарду - Никому не уйти

Шеридан увидел фотографию в рамке.

— Это Эмилия?

— Да. Она очаровательная, не так ли?

Девушка на фотографии и в самом деле была весьма привлекательной. До этого Шеридан видел лишь снимки ее трупа, на которых некогда смуглая атласная кожа и чувственный рот были уже затенены многочисленными зеленоватыми прожилками, белки глаз приобрели опаловый оттенок, а кожа начала ссыхаться, все больше обтягивая кости черепа… «Голова из воска», — подумал Шеридан, когда впервые увидел снимок лица мертвой Эми Остен.

— Как видно на этой фотографии, — говорила Соня Барисонек, — у Эми был темноватый цвет кожи, прямой нос, высокий лоб и иссиня-черные волосы. Не знаю, кто ее надоумил, но она вдруг решила, что ее отец, скорее всего, индеец. Поначалу это было даже забавно, а затем превратилось в какую-то манию. Эми неожиданно заявила, что собирается найти свое племя и начать жить среди «своих». Из месяца в месяц ей приходили в голову все новые и новые чудачества. Я ее уже просто не узнавала.

«Наверняка тут не обошлось без наркотиков», — подумал Шеридан.

Соня Барисонек расчувствовалась, и Шеридан, заметив выступившие у нее на глазах слезы, протянул женщине платок.

Затем он стал молча разглядывать находившиеся в комнате предметы и даже с некоторым удовольствием перелистывать одну за другой лежавшие здесь стопками книги. Как ни печально, но с книгами в его суетной работе Шеридану доводилось сталкиваться не так уж и часто. В ходе обыска в комнатах несовершеннолетних обычно приходилось просматривать футляры для компакт-дисков, ди-ви-ди и кассет с видеоиграми — почти всегда одними и теми же, — по которым очень трудно что-то узнать о личности их владельца. А тут — целая библиотека! Никто не станет спорить, что книги — это своеобразное зеркало, в котором отражается личность их хозяина, а зеркало почти никогда не врет.

Полковник стал присматриваться к фамилиям авторов, мелькавшим чаще других, — авторам тех книг, которые Эми Остен нравились больше всего и которые она, судя по их потертым обложкам и страницам, перечитывала не раз и не два.

— А существовала хоть какая-то вероятность того, что это — правда? — спросил Шеридан. — Я имею в виду… ну… что ее отец и в самом деле происходил из индейцев?

Соня Барисонек пожала плечами.

— Я вам уже говорила, что от моей сестры Джеки можно было ожидать чего угодно. В общем, Эми начала лихорадочно изучать все, что касается индейцев. Вот, смотрите, книги, лежащие у той стены, — только про индейцев. Во время школьных каникул мне приходилось возить ее в близлежащие резервации — к абенакам, микмакам, пенобскотам, — а затем и подальше — в Дакоту, Флориду, Нью-Мексико. И всему этому не было видно ни конца, ни края — до тех пор, пока я не дала согласие на предоставление ей полной гражданской дееспособности. По правде говоря, я уже не сопротивлялась и готова была согласиться, чтобы племянница уехала от меня. Однако Эми больше никогда сюда не возвращалась, и поэтому теперь, когда от нее так долго нет ни слуху, ни духу, я не знаю, правильно ли поступила тогда. Мне остается только надеяться, что она, по крайней мере, счастлива.

У Шеридана не хватило мужества рассказать этой пожилой женщине, что ее юная племянница отправилась в Неваду заниматься проституцией.

— За шесть лет я не получила от нее ни единой весточки, — с грустью произнесла Соня Барисонек, — и поэтому подала заявление об ее исчезновении. Эми искали, хотя и не очень долго, и даже сумели установить, куда она в самом начале направилась. Детективы объездили индейские резервации и показали там фотографии Эми. В некоторых резервациях ее узнали, однако, как стало известно, жители этих мест отнеслись к ней не очень хорошо, потому что она уж очень навязчиво пыталась стать «одной из них», задавала им огромное количество вопросов — в общем, раздражала всех окружающих своим поведением. Да, именно такой она тогда и была, и ее отовсюду прогоняли. Так продолжалось года два, а затем след Эми затерялся. С тех пор о ней ничего не известно.

Шеридан молча записал рассказ Сони Барисонек в блокнот, и затем они вернулись в гостиную. Полковник, признаться, чувствовал себя неловко, понимая, что эта несчастная женщина рано или поздно начнет его ненавидеть и проклинать. Он не сомневался, что это случится сразу же, как только она узнает, что ее племянница мертва и что приходивший к ней в дом любезный полковник прекрасно знал об этом, когда задавал свои туманные вопросы и внимательно слушал, как она изливает ему свое горе.