Григорий Никифорович: Сорвать банк в Аризоне

Назад в Вилкокс я приехал уже часам в двум, и, первым делом, отправился в Макдональдс перекусить. В Вилкоксе один Макдональдс, расположенный неподалеку у выезда на хайвей, и ехать к нему надо через центр города. По дороге я видел плакаты, зазывающие на ежегодный аукцион скота, но не разобрал, когда же он состоится. Зато я узнал, что в начале века, когда Аризона была еще территорией, а не штатом, Вилкокс считался «Столицей скота», самым крупным скотопродажным центром в стране. Между прочим, что-то «самое» всегда находится в любом американским городке — может быть, поэтому американцы редко чувствуют себя провинциалами.

Дорога в Тусон была почти точным повторением утреннего путешествия из Тусона в Вилкокс — даже солнце так же светило в глаза, только не с востока, а с запада. Орлы, правда, уже не парили над горами, а жара была явно сильнее, чем утром. Я добрался до Тусона только с заходом солнца, потому что в пути останавливался в Бенсоне и провел лишних полчаса в блаженном холоде кондиционированного магазинчика на автозаправке, прихлебывая кока-колу со льдом — еще через час вся эта кока-кола проступила пóтом на моей спине.

Хоть и уже стемнело, мой молодой друг Билл все еще плескался в бассейне при свете двух фонарей, установленных во дворе у входа. Я крикнул ему, чтобы он подождал меня и вскоре присоединился к нему. Мы немного поплавали вместе, а потом вылезли, уселись на железную скамейку рядом с бассейном и Билл спросил, как мои дела.

— Я все жду, когда тебя посадят, — сказал он, — а ты все еще на свободе. Интересно, как это тебе удается?

— Не надейся, — ответил я, — для русской мафии у твоего лейтенанта Санчеса руки коротки. А если серьезно, мои дела гораздо лучше, чем были два дня назад. Понимаешь, выяснилось, что никто никакие полтора миллиона не украл. Это была просто ошибка компьютеров.

— Вот видишь, — удовлетворенно сказал Билл, — я ведь сразу увидел, что полтора миллиона — это не для тебя. Все-таки у меня есть задатки хорошего полицейского — как ты думаешь?

— По-моему, ты просто прирожденный полицейский, — отозвался я, посмеиваясь про себя. Знал бы этот начинающий детектив про наши с Зиновием дела! — А, вообще-то, ты давно в полиции?

— С детства, — неожиданно ответил Билл.

— То есть, как это? — удивился я. — Ты что, состоял в каких-нибудь юных друзьях полиции? Я никогда о таких не слышал, но, может, это только у вас в Тусоне?

— Нет, — сказал он, — просто я родился в семье полицейского. И мой отец служил как раз в университетской полиции. Хочешь, я покажу тебе альбом о моем отце?

— Давай, — согласился я, не совсем понимая, что же Билл имеет в виду.

Билл сбегал в свою квартиру и вернулся с большим кожаным альбомом в руках. Он снова уселся рядом со мной и раскрыл альбом. Первая страница альбома была затянута прозрачной пластиковой пленкой, под которой виднелась большая цветная фотография человека в полной полицейской форме, в фуражке и при оружии. Человек обладал несомненным сходством с Биллом, и на вид я бы дал ему лет сорок. Только я хотел спросить Билла, где его отец сейчас, как он перевернул страницу и я увидел еще одну фотографию. На ней лейтенант Санчес, в полной парадной форме, но моложе, чем сейчас, протягивал свернутый в треугольник звездно-полосатый флаг молодой заплаканной женщине, сидящей на стуле позади темно-коричневого лакированного гроба, занимавшего весь передний план фотографии. Рядом с женщиной сидели двое ребятишек — мальчик лет двенадцати и совсем маленькая девочка.

— Господи, Билл, что случилось с твоим отцом? — спросил я.

— Погиб при исполнении служебных обязанностей в январе тысяча девятьсот девяносто третьего года, — четко ответил Билл, и добавил — Вот уже семь лет прошло.

— А это ты? — показал я на мальчика на фотографии.

— Да, — сказал Билл, — а это мои мать и сестра. Они тоже живут в Тусоне, но я стал жить отдельно, когда после школы пошел работать в полицию.

— А как погиб твой отец? — осторожно спросил я.

— Тут все изложено, — Билл снова перевернул страницу. — Видишь, все газеты об этом писали, — добавил он с гордостью.

В самом деле, остальные страницы альбома были заполнены газетными вырезками. Отец Билла погиб прямо на территории университета из-за глупой случайности. Поздно вечером они вдвоем с напарником объезжали университет по обычному патрульному маршруту. Вдруг в машине раздался телефонный звонок — полицию вызывали к близлежащему общежитию. В общежитии происходила вечеринка по случаю начала семестра, и двое студентов, слегка выпив, крупно повздорили. Один из них, алабамец, будучи новичком в Аризоне, не удержался и назвал другого, черного парня, ниггером. Тот повернулся, пошел в свою комнату и вышел оттуда с пистолетом. Обидчик бросился бежать, а обиженный, размахивая пистолетом, помчался за ним. К этому времени отец Билла с напарником уже знали, что случилось и ринулись на перехват. В большой сквозной двор одного из университетских корпусов все четверо вбежали одновременно — алабамец и его преследователь с одной стороны, и отец Билла со своим напарником с другой. Увидев друг друга, все остановились и черный парень выстрелил в алабамца, но не попал — пуля ушла в сторону, никого не задев. В ответ напарник отца Билла тоже выстрелил и эта пуля нашла цель, но, к сожалению, не ту, для которой предназначалась. Отец Билла стоял впереди, уже почти на середине двора и перекрывал линию выстрела. Пуля угодила ему под левую подмышку, в место, не прикрытое бронежилетом и ударила прямо в сердце. Отец Билла умер на месте.