Екатерина Сереброва - Нотариус

– А вы, значит, аки благородный рыцарь решили всех россиян спасти от варваров и завоевателей? – Александра распирал нервный смех. Но веселого в нем было мало. Он находился на грани помешательства и ненависти к собеседнику. Теперь уже и не хотелось никуда его везти, а оставить помирать на улице. Да еще добавить от себя.

– Нет, мы начинали с малого, – хладнокровно продолжал Коновалов. – Я хотел просветить наших граждан, не всю страну, а конкретный город. Призвать к тому, чтобы не терпели выходки инородцев и иноземцев. Усилить пропускной режим и поставить им больше условий и ограничений, строже контролировать – только и всего. Вы зря полагаете, что они сплошь бедные и несчастные, жертвы. Отнюдь. Вот мой партнер – глава объединения – жаждал мести им из личных мотивов. У его отца сгорел бизнес по вине таких вот «приезжих» – им негде было ставить свой павильон, и они кардинально решили вопрос.

– Это не повод убивать всех подряд.

– Никто и не планировал никого убивать, – изумился Коновалов. – Вы всерьез решили, что мы вот с ним встретились, обсудили ситуацию и решили создать банду террористов?

– Именно так и бывает, – хмуро подтвердил Остапенко.

– Ну право же, ваша фантазия не знает границ. Мы хотели смены политического курса и приоритетов. Такие задачи ставил перед собой я – уважаемый и образованный, между прочим, человек со статусом, как вы верно заметили, – Саша скривился. – К чему мне было создавать банду убийц? А мой партнер, ставший потом единоличным главой, перестарался с усилиями… и действительно привлек физическую силу, которой было плевать, за что сражаться. Архипов все разрушил.

– И вы его убрали? – сумрачно дополнил Саша.

– Нет, – изумился Коновалов. – Вообще-то, оперативники справились и без меня.

– Но кто-то же их всех выдал?

– Я так и не нашел предателя.

– Что же вы сами не остановили? Раз вы не хотели убийств, а именно они и начались.

– Нельзя предавать своих, какими бы они ни были. Раз я выбрал сторону, то должен был быть с ними. Я бы мог уйти… тихо, с минимальными потерями, но точно не так.

– А тут удачное стечение обстоятельств.

– Напротив, большая головная боль. Пресса, допросы, очные ставки… Думаете, я был счастлив? Да, безусловно, я был рад, что все закончилось. Но подобным образом… я бы не стал повторять.

– Неужели вас ни разу не заподозрили? – поразился Саша.

– Надо вовремя подключиться, пойти на сотрудничество. Ни у кого не было шансов меня подозревать.

– Не верится.

– Для улаживания всех вопросов с моей ролью во всем этом мне пришлось продать свой автопарк на сотню дорогих коллекционных машин – так яснее?

– Вполне, – он удержался, чтобы не присвистнуть. – Так, значит, сами вы никого не убивали? Кроме той вашей попытки, когда мы с вами встретились.

– Я ни в кого не стрелял и по универмагам за кассой не бегал, если вы об этом, – устало вздохнул он. – Вы забыли главное: та история в прошлом. Десять лет прошло, как я живу совсем другими целями. Времена меняются, и я вместе с ними.

– И какие у вас нынче идеалы?

– У меня нет идеалов. Только реальность. Я пересмотрел свои принципы. Прежние методы – не решение проблемы. Мое отношение не поменялось, но я теперь… более гибок. Использую иные рычаги для управления ситуацией.

– Что же вы делаете?

– Сотрудничаю с ними. И извлекаю прибыль.

– Так я и поверил.

– Все просто, Александр. Мне больше не нужно абстрактное и незримое общее благо. Меня интересует только мое собственное и моих близких.

– Ваши взгляды в корне остались прежними, я прав?

– Да, именно. Поверьте, Саша, с моим влиянием мне прощают многое. Мне не нужно быть депутатом или в принципе лезть в политику, чтобы ощутить себя на вершине. Сейчас мое положение, мое место в обществе меня более чем устраивает.

И он, мерзавец редкостный, ничуть не лукавил.

Разговор пришлось прервать: в дверь постучали. Выйдя из прихожей и выглянув в окно, выходящее на веранду, Саша обомлел: на крыльце стоял амбал, а рядом – низенький, почти карликовый мужчина в круглых очочках. Словно великан и гном явились на зов своего верного хозяина – все было бы смешно, не будь оно так грустно.

Громила ростом свыше двух метров был предсказуемо суров и неразговорчив. Когда он молча прошел в дом, ему пришлось нагнуть голову, чтобы не биться о потолок. Саша жестом указал на дверь, где разместил Коновалова, и личный слуга, сжимающий в руках кулек, преданно отправился туда. Одет охранник, к слову, был аккуратно, в чистенький черный костюм, стоимость которого почти наверняка мало уступала одежде Коновалова.