Юлия Вознесенская - Русалка в бассейне

– Да, знаком. И фотография тоже: точно такую же вы забыли на столике у меня в гостиной, графиня, – ответила старушка. – Это муж Евы Шмидт, сиделки моей покойной невестки, его зовут Хорст Шмидт.

– Можно узнать, при каких обстоятельствах вы встречались с ним?

– Да, конечно. Однажды наш домашний врач, который раз в месяц посещает меня – по традиции, заведенной еще моим сыном, при осмотре услышал что-то неладное у меня в сердце и захотел сделать электрокардиограмму. Это было, когда Анна уезжала на Святую землю, а я очень тосковала и хандрила без нее. Кето в этот день собиралась ехать со свом шофером куда-то по своим неотложным делам, а ее дела в сравнении с делами других людей всегда были неотложными, и предложила сиделке за дополнительную плату свозить меня в местную больницу. Она оставила госпоже Шмидт деньги на такси, а та решила сэкономить и вызвала своего мужа. Тот приехал за нами в автомобиле, на руках снес меня в машину и свозил в больницу. Очень благовоспитанный и услужливый молодой человек!

– И больше вы его не видели?

– Больше никогда.

– Какая у вас прекрасная память, княгиня!

– Не жалуюсь. Я даже помню, о чем мы тогда говорили с ним в машине.

– О чем же?

– Он спросил, не укачивает ли меня езда, и я ответила, что никогда не страдала морской болезнью.

Подошла Анна и, увидев, что все трое сидят вокруг садового столика и мирно беседуют, спросила: не хотят ли, чтобы она принесла им что-нибудь попить? Княгиня попросила сока, Апраксина – минералки, инспектор – пива, и Анна снова ушла в дом.

– А почему вы меня не спрашиваете о слугах, живших в этом доме, господин инспектор? – спросила княгиня. – Уверена, что все эти люди находятся на подозрении полиции, а ведь я могла бы многое рассказать о каждом. Неужели мое мнение о них не интересует следствие только потому, что мне на днях исполнилось сто лет? Или есть какой-то неизвестный мне германский закон, по которому люди, перешедшие столетнюю черту, признаются недееспособными наравне с малыми детьми?

– Нет такого закона, княгиня! – улыбнулся инспектор. – Я думаю, здесь просто сыграло свою роль трепетное отношение к вашему возрасту: вас просто не хотели лишний раз беспокоить. Ну и то, что на ваш счет ни у кого не могло возникнуть никаких подозрений.

– Вздо-о-ор, дорогой инспектор! – пропела княгиня. – В таких делах подозрение должно падать на каждого, кто имел отношение к убитому!

Графиня Апраксина при этих словах слегка порозовела: уж она-то точно ни для кого не делала исключений. Она вспомнила свои подозрения на счет старой княгини, вспомнила и картины, которое подсказало ей воображение: в темноте маленькая старушка с трудом спускается по узкой, скрипящей лестнице со своей мансарды и со словами гнева на устах подступает к ненавистной невестке… Или другая картина: бабушка Нина будит под утро Анну и говорит ей: «Пора!» – и Анна-Авива, бывший солдат израильской армии, в рубашке с завернутыми рукавами…

Графиня мысленно отмахнулась от воспоминаний о былых подозрениях и сосредоточила внимание на беседе инспектора с княгиней.

– Так вы что-нибудь подозрительное слышали или видели в ту ночь, когда была убита ваша невестка?

– К сожалению, вот как раз в этом я вам полезной быть не смогу. После четвергового приема наших с Анной друзей я устала и потом очень крепко спала. Нет, ночью я ничего не слышала.

– Что было потом?

– Потом было утро. Вы знаете, какое это было утро… Но давайте по порядку. В тот день я проснулась еще до восхода солнца; старческая утренняя бессонница, знаете ли. Анна в такое время еще крепко спит молодым утренним сном, и я, конечно, не стала ее будить. Я вышла на балкон и села ждать рассвета. Конечно, Альпы – не Кавказ, но все же Бавария горная страна, и рассветы здесь часто бывают такие же, какие я видела в юности у себя дома: сначала все небо затянуто спящими облаками, а потом восходит солнце и начинает их будить и разгонять, как стадо овечек; птицы в саду просыпаются все разом и исполняют свою первую утреннюю песню. О, эти утренние минуты, я их не отдам никому! Это, знаете ли, наше особое стариковское счастье, ведь у стариков бессонница бывает именно по утрам, а не с вечера: это Бог нам говорит: «Не спите, Мои старые дети! Вот вам еще один день в подарок – принимайте его и дорожите им!» И я дорожу каждой минутой подаренного мне дня, начиная с рассвета… – Она чуть повернула и наклонила голову, и ее тонкий горбатый нос уткнулся в гроздь сирени… – Но я отвлеклась, простите, старуху! Ну так вот, сидела я на балконе и наблюдала восход. Сад был полон тумана, росы и птиц. Я увидела, как голодная белка пробежала к кормушке и заглянула в нее, проверяя, нет ли там чего-нибудь вкусненького; это наш Миша развесил в саду кормушки для белок и птиц.