Примчался я из Харабалей и был сразу послан в совет по борьбе с наркоманией, где ожидалось заседание. Лишь к вечеру вздохнул, сварил кофе побольше и засел за накопившиеся уже бумаги, но затрезвонил телефон. Время позднее, я не ждал никого. Оказалось, Маркел Тарасович доискивался меня который день, но завёл беседу на пустяшные темы. Когда же, наконец, он перешёл к главному, исчерпав набор прямо-таки дипломатических уловок, и изложил просьбу, я насторожился:
– А почему окольными путями, Маркел Тарасович?
– Ну, это ты уж у него поинтересуйся, – буркнул Бобров, которого, видно, тоже не радовала роль посредника. – Он сейчас вторым секретарём пока. После похорон отца я его больше не видел, с матерью встречался, но она после смерти Хайсы замкнулась.
– Рассказывали мне…
– Ходили слухи, сына его, Марата, к нам сватать собирались, первым секретарём в райком партии, на место отца, но притормозили, а теперь и вовсе ничего не сплетничают. – Бобров хмыкнул: – Разное плетут! Мне его по-человечески жаль. Встреться с ним, Данила Павлович, в рамках дозволенного просвети, я, что знал, растолковал, но он весь в отца – ему подавай правду-матку из первых уст.
– В рамках дозволенного…
– А большего я и не прошу. Найдёшь время?
– Когда нужна встреча?
– Он сам тебе позвонит…
* * *
Он действительно позвонил сам, представился и предложил побеседовать у него в горкоме. У меня рука с трубкой опустилась, вспомнился Битюцкий из прошлого, та же бесцеремонность. Но я согласился.
Сдержанная, услужливая секретарша тут же открыла дверь, кабинет просторный, без претензий подобранная мебель, запах кофе с чем-то перемешанный, потом-то я догадался.
– У меня два недостатка, – крепко вцепившись в руку и долго не выпуская, он сверлил меня маленькими зоркими глазками степняка, – привык к своей территории.
Хмыкнул сердито, обнажив крепкие зубы, надо думать, это был смех. Модная чёрная тройка и строгий галстук заметно диссонировали с моей неуместной «ленинградкой» и светлыми штанами.
– А второй?
– Рот не закрывается, – продолжил он как-то мрачно веселиться. – Рабочее место бойца идеологического фронта, никуда ни деться, но обратно – есть выгода: закрыл рот и убирать нечего, чисто. Я отпущу Светлану?
– Вам решать.
– Кофе сами сварим. Выпьете чего-нибудь?
– А надо?.. – Я пришёл после обеда и рассчитывал вернуться в аппарат, где ждала масса неотписанных бумаг.
– День к закату, – потащил он меня к двум креслам и столику в углу. – То да сё. Коньяк?
Он выглядел старше, говорил, не останавливаясь, будто торопился, я едва успевал отвечать.
– Маркела давно видели?
– Маркела Тарасовича?
– А я часто у них гощу. Как забыть? Родные места. От Каримова привет. Знакомы с первым секретарём? Слышал, были там зимой, а не зашли?
– У вас мама там?..
– И не говорите. Тащу в город – бесполезно. Упёрлась. Старые люди, знаете ли… – смолк на миг, потянулся к сейфу. – У нас в вэпэша поговорка ходит, не слыхали? Одно люблю: замужнюю и по рублю.
Он расхохотался без радости, скрипнул ключом могучего замка.
– Вэпэша, это?..
– Высшая партийная школа, четыре года отбухал. Лучшее время моей жизни! – Достал яркую бутылку, два фужера – полушария на длинных хрустальных ножках, коробку конфет; плеснул метко до половины, поднял свой ко лбу. – Ну, будем! За знакомство!
Выпив и сунув конфету в рот, рванулся к двери, приоткрыв, крикнул:
– Светлана, закрой нас, когда будешь уходить. – Возвернулся и упал в кресло. – Вы располагайтесь. Как коньяк? Аромат – прямо с Арарата!
И неожиданно смолк, откинулся на спинку кресла, прикрыв веки, словно чего-то дожидаясь, вслушиваясь в себя; бледное лицо медленно зарозовело.
Коньяк действительно покорял, был мягок, тягуч и душист. Я внимательнее разглядывал стены. Портрет вождя над столом, знамя в углу, плакат-календарь у книжного шкафа, верхние две полки в местных сувенирах, на остальных ровные в один могильный цвет томики «В. Ленин. Сочинения».
– Вэпэша – незабываемое время! – Он плеснул в фужеры новую порцию. – У вас юридический? А у меня их два! Но скажу вам, такая школа! Во всех смыслах! Давайте за альма-матер! Всем обязаны!
– В Саратове?
– Там, – он спохватился, сбегал в приёмную, принёс чашки с кофе, затем тарелку с нарезанным лимоном. – Прокуроры мне представлялись сухарями, казёнными людьми. А Маркел!..
– Казёнными дома бывают.
– Тюрьмы? Ха-ха! – он зло залился смехом. – Вот ваш юмор! Прорезался.
Читать дальше