Уолд Бейкер - Тайна послания незнакомки. Исторический детективный роман. Часть 2

– Ваш дом и ваша студия в разных местах?

– Мне нужно, чтобы меня не отвлекали. Уэнзли выдохнул и втянул живот, который он поддерживал; теперь это был вполне приятный человек с вялым, пухлым и плотно набитым животом – никак не монашествующий художник. Мортон произнёс:

– Кэтрин Джонсон.

– Да, это было написано на вашей карточке.

– Вы знаете это имя?

– Ну, да. Она была у меня натурщицей раз или два. У неё была интересная внешность.

– Она исчезла.

– А-а. О-о. Казалось, он не был уверен – удивляться ему или нет. – Да.

– Вы знали, что она исчезла?

– Слышал что-то.

– Где?

– А почему вы спрашиваете?

Мортон изучал лицо человека. Нос по краям и вокруг глаз – явно говорили о том, что он мог легко расплакаться. Присутствовал и оттенок страха. Мортон спросил:

– Каковы были ваши отношения с Кэтрин Джонсон?

– Не было никаких отношений! Что за неуместный вопрос! – Уэнзли попытался выпрямиться, чтобы снова принять военную позу, но роста он был на несколько дюймов ниже Мортона. – К чему вы клоните, сэр?

– Перед тем, как она исчезла, Кэтрин Джонсон написала мне письмо. Она писала, что боится кого-то.

Уэнзли залился краской. – Я был сама доброта с этой девушкой. Когда я встречался с ней, а это было всего – два или три раза.

Мортон оглядел студию. – Да, укромное местечко. Очень укромное. Он повернулся к художнику спиной. – Она приходила сюда?

– Я работаю здесь!

– Вы оставили залог за картину в салоне Геддиса в Берлингтонском пассаже. Там, где работала Кэтрин Джонсон.

– И что это может означать?

– А затем отказались и от картины, и от залога – сразу после того, как она исчезла. Почему вы это сделали, мистер Уэнзли?

Уэнзли начал снова втягивать свой живот и тут же отказался от этой затеи. Тем не менее, ему удавалось выглядеть решительным. – У меня есть работа. Вам придётся удалиться.

– Мисс Джонсон позировала вам нагой?

И раздался сиплый глас:

– Свидетельство невежества; мало найдётся настоящих художников, которым нужны нагие натурщицы. Нет, она не позировала нагой. То, что вы предполагаете, звучит как порочащее предположение.

– Думаю, клеветнически. Мортон взял одну из кистей и провёл большим пальцем по щетинкам.

– Это очень дорогая кисть!

– Мортон положил её на место и облокотился на мраморный стол.

– Вы не спрашиваете, кто я и чем занимаюсь, мистер Уэнзли, из чего я заключаю, что вы это знаете. Кэтрин Джонсон упоминала моё имя?

Уэнзли начал что-то говорить, замялся. – Может, она что-то и говорила. Тогда ваши статьи о путешествии были очень популярны. Он имел в виду статьи о приключениях на автомашине, которые Мортон собрал в книгу.

– Бывший Американский хранитель закона.

– Полагаю, такая у вас репутация. Я действительно не вижу, чем это может помочь.

– Значит, если вы видели, что Кэтрин Джонсон написала мне, прося помощи, вы должны были знать, что это было для неё серьёзно.

– Ну, да. И какое все это имеет значение? Вы должны уйти, серьёзно!

Мортон подошёл и встал очень близко к нему. – Её письмо в конверте, адресованное мне, было сзади на той картине, которую вы собирались купить. Нет никакого сомнения, что она сама положила его туда. И я вижу только одну причину, по которой она это сделала, мистер Уэнзли. Она хотела, чтобы вы его нашли.

– Это сумасшествие.

– Вы знали моё имя; вы, однозначно, прочли, что она боялась, что кто-то собирается причинить ей зло; вы знали, что это для неё было серьёзно. Это было предупреждение.

– Но я его не находил! Я никогда не находил это чёртово письмо!

– Вы собирались причинить ей зло, мистер Уэнзли?

– Конечно же, нет!

– Ваши отношения дошли до определённого момента, мистер Уэнзли? Помимо вашей воли? Вы целовали её?

– Это мерзко! Уэнзли подошёл к шнурку колокольчика, который находился рядом с огромным камином; судя по размерам, его можно было бы использовать для перезвона колоколов на кафедральном соборе.

Мортон отчётливо произнёс:

– Полиция извещена о её исчезновении. И замолчал на мгновение; Уэнзли тоже замолчал. – Думаю, вам лучше поговорить со мной, чем с детективом сержантом Гилламом. Он конченый ублюдок.

Сейчас Уэнзли как никогда выглядел готовым расплакаться, но он оказался твёрже, чем выглядел. Он сказал раздражительно:

– Если вы не уйдёте, я прикажу вышвырнуть вас.

– Вы и тот дворецкий не сможете вышвырнуть меня. Мортон скрестил руки.

– Итак, или я, или полиция. Он прошёлся по студии, чтобы посмотреть на портрет двух молодых девушек, и, обращаясь скорее к ним, нежели к Уэнзли, спросил: – Вы целовали ее? Было ли что-то ещё большее, – скажем, прикосновения?