Александр Скрягин - Те, что живут рядом. Детективная повесть

Оксана засмеялась.

– Да, нет, я тут как президент!

– Чего президент? Не Российской Федерации случаем?

– Ассоциации малого и среднего бизнеса. – с достоинством ответила бывшая иорданская журналистка Фатима.

– Ну, ты, Ксанка, даешь! – искренне восхитился Полковник.

– Да, ну, Лева. – махнула большой белой рукой президент ассоциации. – Фигня все это! Вот то, что я бабушка уже стала, вот это, да!

– Ну, поздравляю! – без притворства сказал он. – Молодец!

– Да… А с другой стороны… Кто я теперь? Бабка! Подумать только! Ужас!

– Ну, и что, что бабка!… Ты еще очень ничего. – попытался польстить женщине полковник.

– Да, ла-адно! Знаю я! Знаю я, как я ничего… В машину уже не вхожу! Кроме денег ни одному мужику ничего от меня не надо! – Ксана сокрушенно махнула рукой. – Вот ты, Лева, в правду, не стареешь совсем… Каким тогда был, такой и сейчас. Виски только седые… Так они у тебя, вообще-то, и тогда такие были… Эх, Лева, Лева, как вспомню, неужели это мы были? – по-бабьи оперлась она щекой о ладонь.

…Это было двенадцать лет назад на Ближнем Востоке. По заданию центра они искал в Ираке секретную лабораторию по производству штамма непонятной болезни под условным названием «Месопотамская лихорадка – А»

Болезнь была смертельной. Вирус, ее вызывающий, был неизвестен, и противоядия не имелось. Начиналась болезнь, как обычное респираторное заболевание с легкой температурой, длилась в не вызывающей тревоги форме два-три дня, а потом наступало резкое ухудшение самочувствия и смерть.

По полученным данным, лаборатория, производящая вирусы «Месопотамской лихорадки» находилась на Северо-Западе Ирака, хотя уверенности в этом не было. Не ясно было даже, не дезинформация ли все это вообще? Выяснение истинного положения дел и было возложено на них с Оксаной. Он, по легенде – румынский нефтяник, она – иорданская журналистка.

За плотно зашторенными окнами стояла жаркая, черная ближневосточная ночь. Пахло горячим песком. Полынью. Большой пустыней.

Тогда он еще не знал ее настоящего имени. Для него она была Фатимой и сотрудником Центра, носящим псевдоним «Двойка». До этой ночи она не вызывали у него особого интереса. И, хотя они несколько месяцев работали рука об руку, до этой дикой ночи он как будто и не видел в ней женщину. Ему казалось, что и ей в голову не приходило, ничего подобного.

Но в эту электрическую ночь все стало по-иному. Они ждали решающее сообщение от местного агента. Оно должно было либо подтвердить, либо опровергнуть существование лаборатории близ границы с Иорданией. У обоих внутри звенело предчувствие надвигающейся опасности. Они знали, что здесь на Востоке, все всегда происходит не так, как должно происходить. Не расчет, не профессионализм, а какая-то сверхъестественная интуиция ведет местных контрразведчиков. Оба понимали, что значит попасть в их руки. Тут церемониться не будут. Восток.

И они, неожиданно для самих себя, бросились друг к другу.

Невозможно поверить, но Ксанка тогда была стройная, даже худая, и такая потемневшая за месяцы пребывания в странах передней Азии, что ни у кого и сомнений не могло возникнуть, что она родилась не в Дамаске, а в Сибири. Даже глаза у нее тогда словно бы приобрели слегка миндалевидную форму, хотя, вообще-то у нее от рождения были обычные для украинки круглые карие очи.

По внутренней трансляции отеля передавали восточную музыку. И багдадская флейта повторяла одну и ту же музыкальную фразу, каждый раз как будто новую, но на самом деле неизменную, как сам древний, внешне обновляющийся, но, в сущности, остающийся тем же самым Восток.

Они любили друг друга так, словно это была последняя ночь в их жизни. Собственно говоря, это вполне и могло случиться.

Время от времени восточная мелодия прерывалась, и в их номере звучали мелодии Чайковского. Это означало: в ту ночь в верхних королевских апартаментах отеля находился принц Абдаллах. Русский музыкант был его любимым композитором, и администрация отеля знала это.

Вообще здесь, как и во всем мире, постепенно заполняли эфир американские шоу-звезды. Дети правоверных мусульман, подражая своим западным сверстникам, глотали безвкусные музыкальные чизбургеры. Но это касалось только среднего класса. Элита, вернулась к национальной музыке. А из чужой, предпочитала итальянскую классику восемнадцатого века и русскую – девятнадцатого. Молодые арабы из состоятельных семей искренне считали, что Сергей Рахманинов не мог не верить в аллаха.