Картер Браун - Пуля дум-дум

- Зигмунд, сынок! - взмолился Священник. - Послушай, произошло обычное недоразумение, оно ничего не значит. Я взбесился из-за твоих слов, только, и всего. Давай забудем, выпьем...

- Прощай, отец. - Зигмунд уверенно повернулся и направился к двери. До свидания, лейтенант.

- До свидания, мистер Джоунз, - с уважением сказал я.

После того как дверь за ним закрылась, Священник несколько долгих секунд стоял и тупо смотрел на нее. Потом, будто выждав, пока догорит дистанционный взрыватель, взорвался. В исступлении он оглядывался по сторонам, пока его бешеные глаза не сосредоточились на баре.

Пошатываясь, он пересек комнату и подошел к нему.

- Черт бы тебя побрал! - заорал он. - Дешевый болтливый козел! - Он запустил нераскупоренной бутылкой скотча в дверь. - Ты, чертова гадина! От резкого столкновения с дверью бутылка разлетелась вдребезги, вторую постигла та же участь.

Он не успокаивался и продолжал произносить бесконечные тирады виртуозных оскорблений до тех пор, пока бар не опустел и больше нечем было швыряться.

Тогда, спотыкаясь, он пересек комнату и рухнул на кушетку.

- Ради Христа, Уилер, - застонал он. - Что происходит? Когда-то я кое-что собой представлял - в моих руках была большая власть, я держал в страхе и подчинении целую империю. - Последовала минутная пауза, во время которой он неуклюже вытирал рот ладонью. - Мне ни в чем не было отказа. Стоило лишь щелкнуть пальцами, и передо мной возникало все лучшее - девки, напитки, самые прекрасные машины. И тем не менее, когда я увидел, что близится конец, когда меня начали обкладывать со всех сторон, я продумал несколько законных сделок и надеялся их провести, уверенный, что они будут давать прибыль, когда меня уже не окажется поблизости.

Таким образом, я мог не беспокоиться за будущее жены и сына. - Он смахнул рукой пот со лба и вытер ее о халат. - Я отослал их. Я не хотел, чтобы они находились рядом, когда начнется процесс. Я думал, что получу от трех до десяти лет, но мне припаяли все тридцать. Господи, даже подумать страшно! - Его передернуло. - В первые два года моя жена раз в месяц приезжала ко мне на свидание. Я не разрешал ей привозить с собой ребенка.

Тюрьма - не место для детей. Потом она стала бывать все реже и реже, и однажды я просто понял, что она больше не приедет. Спустя три месяца я узнал, что она подбросила ребенка своей тетке, а сама сбежала с чернокожим музыкантом... - Воспоминание об измене жены подкосило его окончательно. Понимаете, все, что у меня тогда осталось, - это мой ребенок. Тетя писала регулярно раз в месяц, подробно рассказывая, как у него обстоят дела в школе, а потом в колледже. В течение почти двадцати лет он был всей моей жизнью! - Рот Священника бесформенно скривился, и вновь оттуда вырвались и задребезжали злобные слова. - Вы видели, что сейчас произошло, коп? спросил он безжизненным голосом. - Я отдаю всю свою жизнь ребенку - и что получаю? Ему сейчас тридцать два года, и за все время я в первый раз его ударил, потому что хотел поставить паршивца на место.

И он бросает меня. Меня - своего старого отца! - Он опять вскочил на ноги, его тело и голова тряслись. - Скажите, коп, - заорал он мне в лицо, мой сын - грязный предатель?

- Может быть, он настоящий мужчина, Священник, - медленно произнес я. - Если вы только понимаете смысл этого слова.

Я спустился на лифте в вестибюль отеля и уже почти добрался до выхода, когда заметил знакомое лицо в очках, наполовину спрятанное за газетой. Тут же сменив направление, я пересек вестибюль, направляясь туда, где в углу в нише удобно устроился Зигмунд Джоунз. Он заметил меня и опустил газету.

- Привет, лейтенант. - Зигмунд сдержанно улыбнулся. - Мне нужно как-то убить время, потому что самолет в Лос-Анджелес отправляется через час. А я терпеть не могу ждать в аэропорту. В каком он был состоянии, когда вы с ним расстались?

- А вы надеетесь на чудо, мистер Джоунз?

- Больше не надеюсь, - тихо ответил он. - Все отношения, если они вообще существовали, теперь разорваны.

- Вы не против, если я задам вам вопрос?

- Все зависит от того, насколько ваш вопрос окажется личным. - Он снова улыбнулся.

- Когда я подробно описывал, как убили Эдди Морана, во всех графических деталях, Священник на какое-то мгновение вышел из себя. Он упомянул Линдстрома. Это имя вам говорит о чем-нибудь?

- Оно известно в Лос-Анджелесе, - медленно ответил Зигмунд. Линдстром - представитель нового поколения в старом бизнесе отца, классический пример того, что я пытался объяснить несколько минут назад в номере. Вот, пожалуй, и все, что мне известно о нем.