Дей Кин - Поцелуй или смерть

– Что вы задумали, а? – спросил он.

Инспектор Карлтон в последний раз распахнул полы своего пальто, чтобы согреть бедра.

– Ну, что ж, я скажу вам...

– Слушаю...

– Мы пытаемся объяснить преступление, фактически два преступления. Понимаете, это наша работа... Лейтенант Рой и я получаем от города Чикаго небольшое жалованье, чтобы следить за порядком среди населения. Когда такой увалень, как вы, устраивает такую историю со шлюхой и флаконом духов, это немного выводит из равновесия и...

– Хватит! – оборвал его Менделл.

Ему хотелось кричать, вопить, ломать вещи. Он не мог слушать разговоры этих людей и не мог себе ничего уяснить. Менделл постучал себя по носу.

– Я начинаю считать, что вы не знаете, откуда льется вода, когда дергаете за цепочку смывного бачка.

– Да, я в этом не совсем уверен, – ответил Рой, – и не считаю, что она обязательно попадет в канализацию. – В его голосе сквозила грусть. – Вы не можете знать, сколько всего идет в канализацию в процессе нашей работы, Барни.

Инспектор Карлтон дат полам пальто упасть, когда увидел возвращающуюся Галь. Она протянула Рою маленький флакончик.

– Я отлила немного в пустой флакон. Этого достаточно, лейтенант?

– Вполне, – ответил Рой. – А теперь мы поедем. – Он повернулся к Менделлу. – И еще одно...

– Что? – встрепенулся Менделл.

– Эта перестрелка в кабинете Куртиса.

– Насчет этого я все рассказал.

– Я это хорошо знаю. Вы и Куртис разговаривали, когда какой-то неизвестный открыл дверь, выключил свет и выстрелил шесть раз подряд из оружия, которое наши эксперты определили как пистолет калибра семь, шестьдесят три. Одним из выстрелов Куртис был убит. Но, судя по фотографиям, которые мы сделали, и диаграммам, которые мы вычертили, определив ваше местонахождение, пять из шести выстрелов предназначались вам, и вашу шляпу прострелили дважды. – Рой перестал улыбаться. – Кто же жаждал вашей смерти, Менделл?

Галь покровительственным жестом обняла Барни за талию.

– Теперь я хорошо поняла вашу тупость, господа. Менделла все любят.

– Все, за исключением одного, – уточнил Карлтон.

– Значит, вы мне верите? – Менделл погладил руку Галь. – Вы убедились, что я ничего не выдумываю и что кто-то на самом деле стрелял в меня?

– Похоже на то, – ответил Карлтон. – Но почему бы вам не вернуться с нами в город, Барни, чтобы мы поместили вас в надежное место, пока не проясним эту историю?

– Еще чего не хватало!

– Это просто предложение, – Карлтон надел шляпу. – Мы, вне сомнения, еще вернемся.

Галь сжала губы и топнула ногой.

– Могу ли я задать вам один вопрос, инспектор?

– Конечно.

– Здесь, в Лайк-Форест, занимаете ли вы какое-либо официальное положение, и распространяется ли сюда ваша власть?

– Нет.

Углы рта Галь опустились, и глаза ее приняли выражение, присущее избалованной девчонке. Она подняла волосы на затылке и дала им упасть.

– Тогда уходите отсюда и больше не возвращайтесь. Перестаньте терзать Барни. В противном случае завтра утром я отправлюсь в Чикаго и повидаюсь с шефом полиции. Надо попросить, чтобы вас уволили со службы.

Инспектор Карлтон устал. Он сегодня надел две пары носков и мечтал снять их. Он также мечтал о чашке кофе, но все же терпеливо ответил:

– Да, это так, мистер Менделл, я с этим согласен.

Пальцы Галь сжались на руке Менделла, как когти молодого кота, когда инспектор Карлтон и лейтенант Рой пересекли холл, подошли к двери и спустились по ступенькам, оставив за собой открытую дверь. Менделл смотрел, как они садились в свою машину. Он радовался присутствию Галь, ее близости, красоте ее тела, ее пальцам, впивающимся в его кожу. Но одновременно у него появилось странное ощущение: Барни почти сожалел, что не уехал вместе с Карлтоном и Роем.

Бог знает почему, но он чувствовал себя в западне.

Это напоминало Менделлу обед вместе с матерью на траве в Сан-Бонифацо в первую годовщину смерти отца, когда они еще не привыкли к его отсутствию, когда им хотелось быть вместе с ним и не о чем было говорить. Трава в этом году выросла такой же высокой, как и тогда. Барни словно чувствовал ее густоту вокруг своих щиколоток сквозь шелковые носки.

– Соли? – спросила Галь.

– Спасибо.

– Менделл посолил и протянул солонку мистеру Эбблингу.

Тот покачал головой.

– Нет, спасибо, Барни.

Столовая была большой, с высоким лепным потолком. Ее будто бы наполняли блуждающие тени, пытающиеся ускользнуть от пламени горящих в камине дров. Кроме этого пламени, единственным другим освещением служило желтое пламя свечей, вставленных в серебряный канделябр. Голос мистера Эбблинга бурчал что-то малоинтересное. Из вежливости Менделл старался слушать его, но вместо этого он услыхал только поскрипывание двери вдалеке да стук собственного сердца. Снаружи иней покрывал стекла высоких окон, северный ветер раскачивал деревья, заставляя гнуться клены и ветки старого дуба.