– Мой штык затуплен. А тот, которым закололи Владимира Георгиевича острый, – сказал отставной офицер. – Только ударили неумело – крови много.
– Где служили? – справился Перов.
– Я не служил, майор. Я воевал. Афган. Чечня. Нас на гражданке считают поголовно чокнувшимися, боятся брать. Тут наудачу предмет НВП, теперь ОБЖ в школах восстановили. Учительствую вот.
– Разбазариваем кадры.
– Ничего, майор, – медленно отозвался Печенкин, – я сам от жмуриков устал. Думал, никогда больше убитого не увижу.
Перов тормошил сонных экспертов. И те, чтобы отвязаться, предупредили: на чудо надеяться не стоит. Содержимое карманов убитого цело, отпечатков пальцев на оружии нет, стерты, сила удара была так себе, убийца правша, смерть наступила между семью и восемью часами вечера.
– Ему без двадцати восемь пять человек сказали «до свидания», – уточнил пунктуальный майор.
– Это уж твой человеческий фактор, тряси – хохотнули узкие специалисты, но без злорадства, сочувственно.
Перов отлично понимал, что этот самый фактор, скорее, его уморит, чем растрясется до чего-нибудь полезного расследованию. Но вздохнул и занялся обычным своим делом.
После довольно бестолковых разговоров со сторожихой, учителями и без проволочек организованной руководителем охранной фирмы беседы с двумя дежурившими в школе парнями в блокноте Перова появились скромные заметки.
«1. Татьяна Петровна отлучалась в туалет на втором этаже на пять-семь минут. Потом спустилась к мужчинам в холл, где застала Нину Геннадиевну, которая пришла сообщить им, что сторожиха тащится из дома, и ей вот-вот придется открывать. Татьяна Петровна осталась с мужчинами, а Нина Геннадиевна отправилась в туалет. И на лестнице услышала голос сторожихи. Поэтому решила, что в уборную не к спеху, и дождалась коллег между первым и вторым этажами. Все это время Арина Андреевна одна сидела в учительской. Получается, возможность заколоть директора была у любого.
2. Путаница с охранниками. Они не сдавали объект сторожихе по, как сами определяют, капризу Ямцова. Злосчастная баба постоянно опаздывала, охранники возмущались. И директор вместо приведения в чувство ее, приказал им оставлять хозяйство после осмотра дежурному учителю. Вредным мужиком был этот Ямцов. Но суть не в его характере. До девятнадцати сорока пяти оба охранника пребывали внизу. Директор мимо них не проходил. Затем один парень остался у входа, а второй прошелся по коридорам. Божится, что возле кабинета трупа не было. Но проверять, заперты ли комнаты, в его обязанности не входит. Следовательно, готовый к отправке домой Ямцов мог в этот момент стоять за дверью своего кабинета.
3. Ключи от классов вешают на доску в учительской, и сами педагоги смотрят, что у них открыто, что закрыто. Только директор ключ от своего кабинета носит с собой. Значит, попрощавшись с коллективом, он мог спуститься в холл и вернуться обратно. Но почему его охранники не видели? Так заняты благополучным исходом детей, что не обращают внимания на выходящих взрослых?
4. На доске отсутствуют ключи от кабинетов литературы и географии. Учителя в отличие от пятерки верных друзей торопились по домам и машинально сунули их в карманы? Как часто это случается»?
3.
Майору нечего было делать в школе – учителя, охранники и сторожиха, все под рукой, говорили четко, толково. Он приехал домой с намерением хорошенько выспаться. Но отдыхал недолго. Порычал под контрастным душем, напился горячего чая с лимоном и вдруг передумал снова укладываться в постель. Бывают небольшие помещения, залитые кровью и забитые трупами. Входишь туда и чувствуешь только тошноту. Но здесь, на просторе трех этажей, где единственное мертвое человеческое тело казалось точкой, витал дух преступления и холодил кожу между лопатками. А, когда речь идет о коже милиционера из убойного отдела, это – серьезное ощущение. Перов просмотрел свои записи и неодобрительно отшвырнул блокнот. В таком муторном состоянии лучше не размышлять, а двигаться, загружаться информацией под завязку, не пытаясь делить ее на важную и ерундовую. «Встречу народ лично», – пробормотал Сергей, оделся и своим ходом добрался до опасного для жизни учебного заведения. Было пять часов утра.
Брошенный на растерзание хнычущей сторожихи участковый возликовал, крепко стиснул руку майора и немедленно испарился. Очень скоро Сергей перестал осуждать его за нерадивость: секунда с этой женщиной должна была засчитываться небесной канцелярией за сутки искупления грехов. Причем, в режиме нон-стоп. Для нее хорошими были люди, которые « с пониманием относились к вынужденным опозданиям, разрешали уйти пораньше, сопутствовали при обходе здания и давали взаймы на неопределенный срок без процентов». Ничего особенного, как говорится, мечтать не вредно. Но Перову еще не доводилось встречать существа, числящего всех остальных в супостатах и безостановочно их проклинающего. Вот директор здоровался с ней сквозь зубы, и правильно, что его убили. Она-то, ангел, жизнью замордованный, не гордый. Деваться некуда, всякое унижение и поношение стерпит. Но она единственная. А любой другой и насквозь проткнуть железякой может, осерчав. Обидчивые все, сволочи. Вон Алексей Николаевич свой пухлый зад лишний раз не поднимет. Хотя разве труд для молодого здорового мужика пройтись с ней по громадному мрачному зданию? Что, не ее правда была, когда боялась? Сердце чувствовало – везде убийцы. Нет, подобных Алексею Николаевичу типов, физически устранять необходимо. Заслужили, гады, не помогали несчастной женщине. Но ведь могут сдуру и перепутать, и ее, безвинную, порешить. А у нее дочка…
Читать дальше