Андрей Воронин - Тест на прочность

Они с мужем остановились в одной из лучших столичных гостиниц. Катя знала: Улюкаев не настолько богат, чтобы позволить себе выкидывать ежедневно по двести пятьдесят баксов только за номер. Не такой уж крупный у него бизнес даже по меркам областного центра. Но все-таки решил сделать ей подарок, в очередной раз попробовал угодить.

Она попросилась самостоятельно побродить днем по городу. Зашла к ГИБДДшникам, в самый что ни на есть головной офис. Покрутилась, поглядела на кривые и диаграммы, вывешенные для наглядности в коридорах. В конце концов отметила для себя три региона, выбившихся недавно в лидеры по тяжелым автокатастрофам: Нижегородскую область, Приморский край и Южный Урал.

Вернулась в гостиницу, в номер, куда муж заказал обед из ресторана.

- Оставил только на такси в аэропорт, - признался он.

Это был последний из трех вечеров в Москве, утренним авиарейсом им предстояло возвращаться.

Официант в строгом черном пиджаке и бабочке привез в номер весь заказ сразу. Заставил стол тарелками и тарелочками, разлил по рюмкам коньяк.

- Остынет ведь, - поморщился Улюкаев. - Я же просил хотя бы в два приема. Ладно, черт с ним.

Катя чувствовала себя обязанной получить удовольствие, и это отбивало всякий аппетит.

- За нас с тобой, - взявшись за рюмку, спокойно, без пафоса произнес Улюкаев.

- Я обойдусь. Завтра вставать ни свет ни заря.

Муж кашлянул и опрокинул коньяк, как опрокидывают стопарь водки. Побарабанил пальцами по столу, потом не выдержал и хлопнул кулаком. Вся посуда разом подскочила. Катина рюмка опрокинулась, отчего на скатерти, постеленной официантом, появилось мокрое, изысканно пахнущее пятно.

- У меня куча дел на фирме, а я, между прочим, все бросил, привез тебя сюда. Чтобы ты здесь ковырялась брезгливо вилочкой и в опере сидела с отсутствующим видом!

Катя знала, что раз в полгода муж срывается.

Последний срыв случился почти три месяца назад на дороге, когда он увидел ее с мотоциклистами. Поэтому были все основания не ждать следующего срыва так скоро.

- Без истерики, умоляю, - она устало прикрыла глаза.

Это окончательно вывело его из себя.

- Истерика? Ах ты дрянь!

Кате показалось, что он вот-вот сдернет скатерть вместе с дорогим ужином. Или швырнет в окно бутылкой. Но приступ бешенства быстро прошел. Улюкаев опустился на колени и спрятал лицо у жены на животе.

- Прости... Если бы ты хоть сказала, что не так, что тебя не устраивает.

Он много чего еще бормотал. Катя посматривала на часы - пора засыпать, чтобы завтра не так мучительно просыпаться. Но нужно дать ему выговориться...

***

Последние километры до асфальта Терпухин буквально на себе выволакивал чоппер. Глина налипала на колеса, и счищать ее не имело смысла: несколько оборотов - и все в прежнем виде.

Раз за разом приходилось останавливать движок на отчаянно ревущем в "буксе" мотоцикле, соскакивать в грязь, изо всех сил толкать машину вперед.

На подошвы глина налипала так же быстро, как и на колеса. Ноги разъезжались в стороны, не позволяя найти точку опоры. Промокший до нитки Атаман утешался одним: могло быть хуже.

Если б только сделал себе поблажку, решил переждать у таможенника до утра, мучился бы так весь отрезок пути до гравийки.

Иногда казалось, что борьба с водой и грязью не имеет смысла. Что если он давно уклонился от правильного направления в эту беззвездную и безлунную ночь? Кружит по кругу или уходит все дальше в казахскую степь.

Подставить мотоцикл на подножку, нахохлиться на сиденье под куском брезента в ожидании утра? Вдруг к восходу подморозит, как-никак начало ноября. Глиняное тесто схватится сверху корочкой - уже легче.

Но бывшего капитана спецназа, казака из станицы Орликовской никогда бы не выбрали Атаманом, если б он способен был опустить руки перед "объективными условиями". Яростный азарт заставлял сердце стучать в том же сбивчивом ритме, что и движок, переставленный на чоппер с мотоцикла другой модели. В мокрой одежде Атаман не чувствовал холода при температуре не больше пяти тепла. Каждая мышца работала, и струи дождя, попадая за шиворот, нагревались, пока скатывались по спине.

Он заслуживал победы, какой бы скромной она ни выглядела. Вот и мокрая, плохо разровненная гравийка, очередное жалкое подобие дороги. Но ехать все-таки можно.

Достаточно долго он не встречал ни одной машины. Потом нагнал странный экипаж: солидный "внедорожник" тянули две лошаденки - худые и чахлые. На одной из них сидел верхом казах.