Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ

- Слабая надежда.

- Отчего же. Утром после убийства свидетели видели около лавки Гершковича припаркованную машину. Да что свидетели! Как я понял, даже эти обалдуи из районной прокуратуры, которые осматривали место происшествия, ее видели. Внимания, естественно, на нее не обратили: мало ли машин на улицах ночует. Но вот интересная штука: вдруг выяснилось, что вечером ее там никто не видел. Вечером не было, в пять утра была, а в восемь уже исчезла, и никто не заметил, куда. Это, конечно, ерунда, но ты же Сорокина знаешь, он в тылу ничего не оставляет. Вот его ребята и выяснили, что никому из жильцов близлежащих домов эта машина не принадлежит и в гости ни к кому на таком "броневике" не приезжали... Опросили, конечно, не всех, но это не так важно. Сам знаешь, соседи всегда в курсе, у кого что в холодильнике и тем более, кто на чем ездит.

- Оперативно работают, - похвалил милицию Илларион. - Постой, ты сказал "броневик"?

- Ну, знаешь, так в народе первую модель "москвича" называют- такой носатый, с фарами по бокам.

- Зеленый, - сказал Илларион упавшим голосом.

- Зеленый, - подтвердил Мещеряков. - Ты что-то знаешь?

- Может, да, а может, нет. Проверить надо. Так ты мне дашь машину?

- Я-то надеялся, что ты про это забудешь...

- Жалко, полковник?

- Конечно, жалко. Знаю я тебя.

- Ну, езжу я, пожалуй, все-таки получше, чем ты.

- Не спорю. Но где? Для тебя же что дорога, что поле, что стена - все едино.

- Не хнычь. В следующий раз замочу ювелира и куплю тебе "кадиллак".

- Идиот.

- Бронированный. Я имею в виду "кадиллак". Дашь машину?

- Свою не дам, тем более, что за мной благодаря тебе теперь тоже следят. Бери машину жены, она все равно на курорт укатила молодым бездельникам мозги крутить. Из гаража я ее уже выгнал, подойдешь и возьмешь. Вот ключи. И учти: помнешь машину, ремонт за твой счет.

- Это если я жив буду.

- Ты-то? Думаю, будешь. А нет, так жена тебя из-под земли достанет, а я ей помогу. Выкопаем мы тебя и спросим...

- Тихо, полковник, - сказал вдруг Илларион. - Спасибо тебе за машину, а теперь вставай и иди.

- Ты чего? Обиделся, что ли?

- Я на тебя, друг Андрюша, сроду не обижался. Просто "хвост" твой тебя наконец нашел. Не надо, чтоб они нас вместе видели.

Мещеряков выглянул в окно и увидел красный "ситроен", возле которого стоял все тот же спортивного вида здоровяк и вовсю вертел головой, ища кого-то.

- Видишь, люди волнуются, - сказал Илларион. - Давай, иди. Удачи тебе.

- Мне-то что. Тебе она нужнее.

- Ну, мы с ней друзья до гроба, - сказал Илларион.

Глава 6

В то самое время, когда посланные полковником Сорокиным оперативники заканчивали опрос жильцов прилегающих к букинистической лавке Гершковича домов, а Илларион Забродов внимательно изучал просунутое в щель служебное удостоверение капитана Рябцева, Василий Дубовец, печально известный населению пяти окрестных деревень под кличкой Васька Дуб, со стоном открыл глаза.

Это был мучительный процесс, и Ваське так и не удалось довести его до конца - левый глаз почему-то ни в какую не желал открываться. С трудом поднеся к нему дрожащую руку, Дубовец нащупал большую опухоль, отозвавшуюся на прикосновение тупой ноющей болью. "Это мне кто-то с правой засветил, - со знанием дела решил он. - Вот суки".

Вечер тонул в тумане, из которого, хорошенько порывшись в памяти, Васька смог выудить только видение чьего-то некрашеного штакетника, от которого он с пьяным упорством пытался отодрать планку. Помнится, по ту сторону штакетника

хрипло надрывался невидимый в темноте кобель, а со всех концов деревни ему вторили коллеги и соплеменники. Чей это был штакетник и кого он собирался приласкать планкой, Васька, как ни пытался, вспомнить не мог.

Похмелье было чудовищным - впрочем, не хуже, чем вчера, позавчера или неделю назад. Васька хотел было снова заснуть, но вдруг ощутил настоятельную необходимость выйти во двор по малой нужде. Некоторое время он размышлял, что лучше: попытаться сейчас встать или сделать дело прямо так, не вставая. Получалось, что вставать все-таки надо - Васька не хотел подмачивать свою мужскую репутацию.

Медленно приподняв голову, он ощутил, что наша планета, чтоб ей пусто было, все-таки вертится, причем почему-то сразу во все стороны. Он тряхнул головой. Стало очень больно, но вращение замедлилось, и он кое-как, придерживаясь за спинку кровати, сумел встать.

Кровать вроде бы была его. Несколько мучительных минут ушло на то, чтобы разыскать сапоги, которые обнаружились почему-то у него на ногах - грязные до самого верха, с налипшей на подошвы уже засохшей глиной и, кажется - ну да, блин, точно! - навозом. Некоторое время он тупо смотрел на них, тяжело ворочая в голове мысли о том, что Верка, стерва, совсем от рук отбилась, не могла разуть уставшего после работы мужа, так в говняных сапогах и оставила, шалава. Потом природа во весь голос заявила о себе, и Васька, на ходу лихорадочно ковыряясь в ширинке, заспешил на улицу, по дороге с грохотом опрокинув стоявшие на лавке в сенях пустые ведра. Хрипло выматерившись, он выбрался на крыльцо, повернулся спиной к улице и долго стоял, привалившись плечом к столбику крыльца, обильно поливая начавший уже желтеть от ежеутреннего употребления куст сирени.