Андрей Воронин - Отражение удара

- Вот что, - холодно сказал Сергей Дмитриевич, брезгливо вытирая испачканные о черенок лопаты пальцы краем халата. - Сейчас раскопаете эту могилу, - он кивнул на смешанную с цементом глину у себя под ногами, - и закончите колодец, а завтра пойдете на сборочный, бетон кидать... Учтите, я проверю.

- Ты на часы-то смотрел? - медленно закипая спросил Стась. - Ишь, раскомандовался...

- Повторять не буду, - отчеканил Сергей Дмитриевич. - Хочешь работать - работай, а не хочешь - пойдешь за ворота. И не надейся, по собственному желанию я тебе уволиться не дам. Пойдешь по статье, за пьянку на рабочем месте... С такой записью тебя уборщиком в морг не примут.

- Какая пьянка? - вскинулся Стась. - Ты мне наливал?

- Экспертиза? - с холодной улыбкой предложил Шинка рев.

Стась увял.

- Бери лопату, калека, - сказал он Мишане.

- А? - не понял тот.

- X., на! - рявкнул Стась. - Лопату, говорю, бери, раствор откапывай, кирпич подавай, баран ты долбанный... Работать надо! Зря ты так, Митрич, закончил он, повернувшись к Шинкареву.

Сергей Дмитриевич резко повернулся на каблуках и широко зашагал прочь, сильно отмахивая рукой. Другая рука судорожно шарила по карманам - он опять забыл, что давным-давно бросил курить.

Вернувшись в цех, он обнаружил, что забыл еще кое о чем: сегодня в цеху выдавали зарплату, и первые ласточки уже возбужденно переминались возле закрытого окошка табельной, выходившего на лестничную площадку. Лестница вела на второй этаж, к раздевалкам и душевым, и это было удобно: по дороге на работу рабочие опускали пропуска в прорезанную в окошке щель, а на обратном пути табельщица Вера возвращала их владельцам, В дни получки вместе с пропуском работяга получал свои кровные, и тогда во всех окрестных гастрономах случался аншлаг, переходивший в народное гуляние.

Сергей Дмитриевич внезапно понял, что сегодня он впервые за много лет с удовольствием примет участие в этом гуляний, и нетерпеливо постучал в дверь табельной.

- На часы погляди! - раздраженно отозвалась из-за двери табельщица.

Сергей Дмитриевич поморщился; и эта туда же!

"Посмотри на часы..." Посмотрела бы ты на мои часы, сучка... Нет у меня часов!

- Верунчик, это я, Шинкарев. Открой, золотце.

- Какие вы все ласковые, когда получкой пахнет, - проворчала Вера, впуская Сергея Дмитриевича в тесную каморку, где круглый год стоял неприятный запах - у табельщицы было собственное понятие о личной гигиене, и Сергей Дмитриевич, попадая сюда, старался дышать через раз.

Сунув ком разноцветных бумажек в карман брюк, он вышел из табельной и, спустившись на первый этаж, в комнату мастеров, повесил каску в шкафчик и сменил халат на кожанку. Куртка почти высохла и только у пояса неприятно холодила ладонь. Шинкарев рывком задернул "молнию" до самого верха, нахлобучил на голову шляпу и двинулся к выходу, но тут на столе зазвонил телефон.

Чисто автоматически он снял трубку и, услышав голос начальника цеха, проклял все на свете: черт его дернул схватить эту трубку!

- Шинкарев? - спросил начальник. - Вот так удача! Как говорится, на ловца и зверь бежит. Зайди-ка ко мне, поговорить надо.

- Иду, - покорно сказал Сергей Дмитриевич и, положив трубку, впервые за много лет длинно и витиевато выматерился.

Разговор у начальника был вполне деловой: со следующей недели нужно было начинать капитальный ремонт столовой третьего механического. Работы предстояло невпроворот, и множество деталей требовало предварительного уточнения и согласования, но Сергей Дмитриевич никак не мог избавиться от мысли, что начальник затеял эту тягомотину в самом конце рабочего дня специально. Издевается, скотина, подумал Шинкаpев, слушая начальника. Власть свою показывает. Дня ему, видите ли, не хватает, горит он на работе.., мать его за ногу и об колено, как говорит Саша.

Разговор затянулся почти на час, и, когда Сергей Дмитриевич миновал проходную, пересменка уже закончилась. Внутри у него, казалось, все спеклось и потрескалось, как в пустыне, и он, мысленно показав кукиш всему свету и в первую очередь жене, зашагал напрямик к ближайшему гастроному.

В вино-водочном, как водится, стояла длинная, весело-возбужденная очередь, почти сплошь из мужчин.

Сергей Дмитриевич пристроился в хвост, с трудом преодолевая нетерпение и изо всех сил стараясь не вспоминать о визите милицейского майора. Сделать это оказалось непросто: переодетый в штатское мент никак не шел у него из головы, так же, как и страшная смерть Жанны Токаревой. Сергей Дмитриевич слегка кривил душой, утверждая, что совсем не помнит вчерашний вечер. Он отлично запомнил веселый хмель, бродивший по всему телу и попеременно ударявший то в ноги, то в голову, и то, как он раз за разом приглашал танцевать симпатичную скрипачку Жанну. У нее была чудесная, очень волнующая улыбка и мягкие теплые бока под скользкой тканью блузки. Они были упругие и нежные, и не только они - грудь у скрипачки тоже была выше всяческих похвал, и перебравший Сергей Дмитриевич, помнится, весь вечер мучился вопросом, какова она на ощупь.