Андрей Воронин - Проводник смерти

- Значит, вы и есть тот глубоко засекреченный тип, которого прячет от нас Татьяна? - снова пристал к нему очкарик. - Вы попали в плохую компанию. Вас окружают акулы пера и барракуды диктофона, которые в считанные минуты оставят от вашей секретности рожки да ножки.

- У меня нет секретов, - сказал Илларион, поскольку просто промолчать было невежливо.

- Звучит как "комментариев не имею", - заметил хрипатый Гена, снова принимаясь звякать и булькать. - Боюсь, Саня, что здесь тебе не посветит.

- А это мы еще посмотрим, - возразил очкастый Саня. Илларион только теперь понял, что тот изрядно пьян. - Итак, начнем от печки. Как вы относитесь к сексуальным меньшинствам?

- Я к ним не отношусь, - мягко парировал Забродов.

- Ответ столь же хрестоматийный, сколь и бессодержательный, констатировал очкарик. - Надо ли это понимать так, что вы их не одобряете?

- Мне их жаль, - сказал Илларион. - Так же, впрочем, как и вас.

- Почему это вам меня жаль? - опешил очкарик.

- Вы пришли поздравить с днем рождения красивую женщину. Там, в соседней комнате, полно других красивых женщин, танцы, а вы заперлись на кухне и целый вечер глушите водку, курите и пристаете к незнакомым мужчинам с нескромными вопросами.

Хрипатый Гена фыркнул и опрокинул в себя содержимое стакана.

- Отменно, старина, - прохрипел он осипшим от водки голосом. По-моему, нам есть о чем подумать.

Он где-то прав, а, Саня? Где вы работаете, старина? На телевидении? Мне нравится ваш стиль. Может, возьмете меня к себе? У вас наверняка есть своя программа... а может быть, целый канал? Я слышал, планируется создание нового канала...

Илларион на ощупь нашел на столе пепельницу, потушил сигарету и вышел из кухни.

Игорь Тарасов все еще танцевал с редакционной девицей, которая была уже готова к употреблению, а может быть, только притворялась. Небритый шарообразный субъект доказывал что-то утомленной даме лет сорока пяти, загнав ее в угол под торшером и не давая вырваться.

Иллариону показалось, что он продолжает произносить ту же речь, которую произносил, танцуя с Татьяной. За отодвинутым к стене столом уже не пили и не спорили - там кто-то спал, уронив всклокоченную голову на испятнанную скатерть и отвернув от танцующих обиженное бледное лицо. Форточка опять была закрыта. Илларион испытал ощущение, похожее на кратковременный приступ клаустрофобии, которое, впрочем, тут же прошло.

- У тебя такой вид, словно тебе до смерти хочется, чтобы все мои гости провалились сквозь землю, - сказала незаметно подошедшая сзади Татьяна.

Илларион, не оборачиваясь, накрыл ее ладонь своей.

- Это плохо? - спросил он.

- Наверное, плохо, - со вздохом сказала Татьяна. - Они хорошие люди и делают хорошую газету.., но мне тоже хочется, чтобы они ушли. Видимо, сказывается твое дурное влияние.

- Тогда пусть проваливают в свою редакцию, и делают свою хорошую газету там. Представляешь, какой-то очкастый Саня пытался взять у меня интервью на кухне.

- Что ты ему сказал? - насторожилась Татьяна. - Не смейся, не смейся! Ты его не знаешь. Вы долго разговаривали?

- Недолго, - ответил Илларион. - Не волнуйся, я был сдержан, как сфинкс. Хочешь потанцевать?

- А вот не хочу. Хочу с тобой поговорить.

- Интервью? - Илларион высоко поднял брови.

- Совсем наоборот. Мне нужно что-то тебе рассказать. Что-то очень важное.., а может быть, мне только кажется, что важное. Не сейчас, а когда все разойдутся.

Ты ведь останешься?

Илларион кивнул. Татьяна благодарно чмокнула его в щеку и упорхнула выручать даму, которая почти пала под напором разговорчивого толстяка, затопленная потоком его красноречия. Илларион снова поискал взглядом Игоря Тарасова, но не нашел. Длинной девицы с томным накрашенным лицом тоже нигде не было. "Ай да ботинки!" - с улыбкой подумал Илларион. В туалете щелкнула задвижка, и мимо Иллариона в комнату один за другим протиснулись двое молодых людей. Судя по манере одеваться и двигаться, это были те самые, которых Забродов спугнул на кухне. Илларион зевнул, деликатно прикрывшись ладонью, и украдкой посмотрел на часы. Было еще совсем рано, а значит, веселье обещало длиться до бесконечности. Это был один из тех моментов, когда Илларион страстно хотел оказаться один на один с дикой природой, будь то леса и болота Завидовского заповедника или Сирийская пустыня, где его группа однажды двое суток просидела в песках без воды и пищи.

Тряхнув головой, Илларион взял себя в руки и решил, что пора дать новый толчок забуксовавшему веселью. Через минуту он уже отплясывал с вырвавшейся из-под торшера дамой, которая на поверку оказалась весьма горячей штучкой и, казалось, только и ждала Забродова, чтобы пойти вразнос. Издали подмигнув с интересом наблюдавшей за их пляской Татьяне, Илларион вместе со своей новой партнершей взял штурмом задымленную кухню и под конвоем вывел оттуда хрипатого Гену, очкастого Саню и их молчаливого друга, который оказался худосочным субъектом с обширной блестящей лысиной и висячими запорожскими усами. Он сдал пленных скучавшим на диване дамам, после чего мобилизовал молодых людей, которые опять присели в уголке и нацелились миловаться, и отправил их на кухню мыть посуду и заваривать чай.