Андрей Воронин - Проводник смерти

- Забей пасть, животное, - процедил Кабан, так стиснув зубами фильтр сигареты, что чуть не перекусил его пополам. - Хиханьки ему...

- Да ты чего, в натуре, обиделся, что ли? Да вернется он без базара, куда ему деваться? - пошел на попятную весельчак с заднего сиденья. - С тобой пошутили, а ты надулся...

- Нет, - сказал Кабан, который, похоже, даже не услышал своего собеседника, погруженный в собственные мысли. - Ну его на хрен, этого умника. Давай, Белый, пробегись, посмотри, чего он там.. Береженого бог бережет.

- Докнявался, Белый, - сказал на заднем сиденье другой голос, и разговорчивый Белый, кряхтя и недовольно бормоча себе под нос, безропотно полез из машины. - Автомат оставь, Рэмбо хренов, - насмешливо добавил тот же голос, - всю микрагу на уши поставишь.

Белый, матерясь и ежась под косым мокрым снегом, сунул автомат обратно в машину, захлопнул дверцу и ленивой рысцой потрусил за угол. Кабан опустил стекло, выбросил в ночь окурок с изжеванным фильтром и немедленно закурил снова.

- Ты бы хоть люк открыл, что ли, - недовольно проворчали сзади. Дышать же нечем.

- Сказали бы "спасибо", - лениво откликнулся Кабан, начиная успокаиваться. - Курят на халяву и еще недовольны. Вот народ!

- Я читал, - подал голос третий бандит, - что активный курильщик потребляет только тридцать процентов дыма, а все остальное перепадает окружающим.

- Чего ты делал? - с преувеличенным изумлением спросил его сосед. Читал?! Разве в азбуке такое пишут?

Кабан добродушно засмеялся и взялся за торчавшую над головой ручку люка - сигаретный дым уже стал разъедать глаза. Он замер, не успев повернуть ручку, потому что из-за угла, разбрызгивая лужи и размахивая руками, как взбесившаяся ветряная мельница, выскочил Белый. Перебегая покрытый тающим снегом газон, он поскользнулся и чуть не упал, с трудом удержав равновесие и пробежав пару метров на четвереньках, как диковинная обезьяна.

Предчувствуя недоброе, Кабан распахнул дверцу и выглянул ему навстречу. Белый с разгона впечатался животом в переднее крыло машины, опять поскользнулся, но устоял, вцепившись мокрой грязной ладонью в кронштейн зеркала. Теперь Кабан разглядел, что рожа у него перекошена, а в глазах прыгает паника.

- Нету, - задыхаясь и жадно хватая воздух широко открытым ртом, прохрипел он. - Нету, Кабан!

Ушел, падла, бля буду, ушел! Кончит нас Вареный, в натуре кончит!

Кабан обнаружил, что уже стоит на мокром асфальте, и холодные лепешки полурастаявшего снега падают ему на голову, на лицо и на кожаную куртку. Попадая на куртку, мокрые хлопья издавали короткий отчетливый шлепок и сползали вниз, оставляя на черной коже блестящие влажные дорожки.

- С-с-сука, - прошипел Кабан и коротко, без замаха ткнул кулаком с тяжелой золотой печаткой в перекошенный ужасом рот Белого. Белый отшатнулся, прикрывая обеими руками разбитые губы, оступился и с плеском сел в холодную снеговую кашу. Между прижатыми к лицу пальцами проступила кровь и потекла по рукам и подбородку ленивыми темными струйками. Кабан подавил острое желание пнуть Белого ногой - в конце концов, сбежал не Белый, а Муха, и дал Мухе сбежать тоже вовсе не Белый.

- Искать, - яростно прохрипел он, обернувшись к машине. - Искать этого гамадрила! Далеко он не ушел. Надо найти, пацаны, иначе нам абзац.

Этого можно было не говорить: методы, которыми Вареный поддерживал дисциплину среди своих подчиненных, были всем отлично известны. Те двое, что еще оставались в машине, выскочили из нее с такой поспешностью, словно в салоне начался пожар. Оба сжимали в руках автоматы. Все четверо уже бросились врассыпную, чтобы найти беглеца и превратить его в решето, но тут откуда-то сверху донесся едва слышный резкий хлопок, и Кабан замер как вкопанный.

- Стреляли? - спросил он, - Точно, стреляли.

Что же он, за пару минут на двенадцатый этаж вскарабкался?

- Ну так, - с облегчением сказал Белый, шмыгая носом и утирая ладонью окровавленный рот, - Муха все-таки. Теперь спрашивается, за что я кровь пролил?

- С меня литр, - рассеянно сказал Кабан, прислушиваясь к тишине. - А ну, пошли наверх. Поможем ему с вещами.

***

Андрей Кареев снова взял в руки газету. Странно, но этот клочок испачканной типографской краской бумаги сегодня притягивал его, как никогда. Помнится, он меньше волновался даже в тот день, когда впервые взял в руки свежий номер "Пионерской правды" с коротенькой заметкой, подписанной его именем.

Андрей встряхнул газету, разворачивая ее на нужной странице. Вот она, статья - на всю полосу, без купюр, фактически без редакторской правки, как и обещал шеф.