Микаэль Крефельд - Пропавший

– Я могу назвать довольно много адресов, по которым Карма что-то не заглядывает. Давай я сам сварю для нас кофе?

– Нет уж. Не сегодня. – Она помотала головой. – Между прочим, Эдуардо сказал, что ты с кем-то встречаешься. Так с чего тогда сыр-бор разгорелся?

Томас скрестил на груди руки:

– Язык у Эдуардо длинный. Я ни с кем не встречаюсь .

– А он говорит…

– Просто я помогаю одной девушке разыскивать пропавшего брата. О’кей?

Виктория поправила сползшие на кончик носа очки. Впервые за весь разговор, она смягчилась:

– Значит, хоть чем-то полезным ты все-таки занимаешься.

– Это так, понемножку. Ничем особенным я не могу тут помочь.

– Так она нашла его?

– Брата? Нет. Похоже, он уехал в Берлин. – Тут Томас улыбнулся. – Она звала меня туда с собой, чтобы вместе его искать.

– Ну и?..

– Что «ну и»? Что ты хочешь этим сказать? Я никуда не собираюсь.

Виктория покачала головой.

– Разумеется, нет! – произнесла она с горькой иронией. – А ведь Берлин для тебя самый подходящий город! Нигде на свете не найдешь второго такого самодовольного города с такими самонадеянными жителями! Тебе там самое место.

– Благодарю. Мне казалось, что раньше ты питала стойкую неприязнь к Швеции и в особенности к стокгольмцам.

Ничего не сказав на эти слова, она вместо ответа, обойдя прилавок, подошла к переднему стеллажу, на котором стояли книги о путешествиях. Водя рукой по корешкам, она стала искать нужное название. Отыскав то, что хотела, она вынула книжку с полки и бросила ее Томасу.

Не ожидавший ничего подобного Томас поймал книгу.

– Что ты делаешь! – Перевернув книгу, он прочитал название. Это был потертый путеводитель по Берлину. – Ты что, не слышала, что я сказал? Я никуда не собираюсь ехать.

Виктория подошла и, подбоченясь, встала перед ним:

– А тогда нечего тут у меня рассиживаться.

Взяв книжку с прилавка, она бросила ее ему на колени.

Он взглянул на книгу, затем снова на Викторию:

– Ты серьезно считаешь, что я должен ехать?

Она кивнула.

– Но я ее почти не знаю. Не знаю даже, где она живет, и вообще ничего.

– Давай, Ворон, собирайся! Не хочешь в Берлин, так нечего и тут сидеть.

– Ты меня выгоняешь?

Она кивнула:

– Да, смотреть на тебя не могу.

Он удивленно взглянул на нее:

– Только из-за того, что я надавал тумаков Миккелю?

– Да, и из-за многого другого. Тебе на неделю запрещены посещения.

– Запрещены посещения? Что ты такое городишь? – Он растерянно смотрел на нее. – У тебя же тут не пивная!

– Во всяком случае, это мой магазин, и я тут хозяйка.

Томас брел вдоль канала, возвращаясь на «Бьянку», и переваривал обиду. Мёффе семенил сзади, еле поспевая за хозяином. Томас никак не мог взять в толк, отчего она так разозлилась. Запрещены посещения? Он только помотал головой. Уж очень многозначительным тоном она это произнесла. Можно было подумать, будто в ней снова проснулась учительница, член педагогического коллектива Кристиансхавнской гимназии, в которой она преподавала всю жизнь с молодых лет, пока не решила резко сменить наезженную колею. Если ее поступок был вызван заботой о его нравственности, то она проявила ее очень странным способом.

Он засунул руки в карманы и нащупал в одном из них «Путеводитель». Вероятно, он сам не заметил, как в смятении чувств прихватил книжонку с собой, когда его выгоняли из магазина. В первую минуту ему хотелось забросить ее в канал и посмотреть, напечет ли «Путеводитель» столько же блинов, сколько «Нокия», но потом передумал и уселся на краю набережной. Он пожалел, что бросил курить. Хотя бы была бутылка пива, чтобы разделить с ним одиночество! Мёффе лег рядом, и он стал гладить мягкую собачью шкурку. Ему вспоминалась Луиза, и он понял, что ее общество с каждым днем значит для него все больше и больше. В то же время дело о пропавшем брате растревожило его старый охотничий инстинкт. Ненавидя ведомство как организацию со всеми инструкциями и косным управлением, он в то же время скучал по конкретному делу. Он был хорошим детективом. Находил след там, где его не замечали даже криминалисты. Он умел выжать признание из самых закоснелых преступников. Он скучал по тем временам, когда первым приходил на место происшествия, чувствуя тяжесть бронежилета и холодной рукоятки глока в руке. Ему не хватало металлического привкуса адреналина во рту и того тоннельного зрения, которое появлялось, когда он, словно коршун, целиком сосредоточивался на добыче. Он был полицейским до мозга костей, и не важно, имелся ли у него при этом жетон. Он подумал о Берлинке. Хорошее прозвище! Оно сразу наталкивало на мысль о Марлен Дитрих, исполняющей песню «Лили Марлен». Возможно, встреча с Луизой была не случайной и помочь ей предначертано ему судьбой.