Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти

— И вы хотите сказать… — подал голос Райан.

— Убийца взял деньги?

— Нет.

— Если убийство было совершено не с целью наживы, то с какой же? — продолжал Де Квинси. — Месть? Но кому? Хозяину лавки? Что же это за месть, когда жертва даже не догадывается, что произошло. Может, убийца отомстил жене хозяина? Предположим, они были знакомы раньше и она отвергла ухаживания влюбленного в нее. Это вероятно. Но зачем тогда было убивать еще и служанку, и обоих детей? Ведь женщина не могла видеть, как убивают ее дочерей. Вот если бы это произошло на ее глазах и она испытала бы страшные муки… Могла ли истинной целью убийцы быть служанка? Если так, то зачем он с такой жестокостью расправился с младенцем?

— Нам уже приходили в голову эти вопросы, — нетерпеливо сказал Райан.

— Иногда бывает, что мы видим вещи совсем иначе, чем они есть на самом деле.

— Я ничего не понимаю. Что вы имели в виду?

— Отец, объясни на примере индийского раджи и кареты, — подсказала Эмили.

— Спасибо, дорогая. Отличный пример.

— Индийский раджа и карета? — Инспектор окончательно перестал что-либо понимать. — Может, мы все-таки будем придерживаться темы убийств?

— Именно это я и делаю. Один британский дипломат подарил радже карету. Карета была четырехместная, с высокой крышей и расположенным впереди сиденьем для возницы. Особое великолепие ей придавал причудливый орнамент. Но в те времена в Индии еще не существовало карет, и, когда дипломат отбыл на родину, раджа оказался в замешательстве — он просто не знал, как использовать подарок. Единственное, в чем он не сомневался, это в том, что его величественная фигура должна возвышаться над всеми остальными. Посему раджа с помощью советников взобрался на верх кареты и угнездился на неудобном, расшатанном сиденье кучера. В то же время возница, который происходил из самой низшей касты и которого никто даже не должен был видеть, залез внутрь экипажа, проковырял под сиденьем кучера отверстие и просунул сквозь него вожжи. Сидя там, он лишен был возможности что-либо видеть, но все же тронул лошадей с места и погнал вперед. Поначалу раджа получал удовольствие от бешеной скачки, но после того, как пару раз едва не слетел со своего насеста и набил несколько шишек, он приказал вознице остановиться. Радже удалось сохранить лицо, и он с благодушной улыбкой позволил придворным опустить себя на землю. Карету же после того случая убрали куда подальше, и больше ее никто не видел.

— И для чего вы рассказали нам эту историю? — поинтересовался Райан.

— Мы смотрим на вещи так, как считаем само собой разумеющимся; как этот раджа решил, что ему нужно сесть на место кучера, поскольку оно самое высокое. Но что, если наш привычный взгляд на вещи ошибочен? Когда мы смотрим на место этого ужасного преступления, что мы думаем? Что какой-то очевидный факт на самом деле может иметь совершенно иное объяснение. Тела убрали. Но что еще изменилось?

— Все двери были закрыты, — впервые за долгое время вступил в разговор Беккер.

— Кто обнаружил тела?

— Я, — сообщил констебль. — Я увидел, как брат хозяина ломится в дверь с улицы. Дверь оказалась заперта, так что я перебрался через стену и проник в дом через черный ход.

— И вы увидели…

— Женщину и девочку. Их тела лежали на полу в коридоре.

— Потом вы…

— Открыл вон ту дверь. — Беккер указал в сторону прилавка. — Прошел в лавку и обнаружил за прилавком труп.

— А потом?

— Проверил также кухню и спальню и обнаружил еще два трупа.

— Убийца не довел до конца свой замысел, — возвестил Де Квинси.

— Не понимаю, — усталым голосом произнес Райан.

— В своем эссе об убийстве как изящном искусстве я называю две основные цели убийцы: жалость и ужас. Жалость к жертвам мы испытываем. Но кто ощущает ужас? Явно не хозяин лавки. И не младенец. Да, жена, служанка и девочка испытали животное чувство ужаса, но только в короткие мгновения, когда, остолбенев, взирали, как на них летит тяжелый молоток. Скажите, констебль Беккер, в котором часу вы оказались у лавки?

— В десять часов пятнадцать минут, как и каждый день.

— Вот она — стабильность маршрута констебля! Я считаю, что убийца был хорошо знаком с вашим графиком и намеревался подождать внутри до двадцати минут одиннадцатого, а потом открыть парадную дверь и скрыться в ночной темноте. Он не мог предугадать появления брата убитого, который спутал убийце все планы. Если бы события развивались в соответствии с его замыслом, на следующий день кто-нибудь обязательно поинтересовался бы, почему не видно хозяина лавки и его семьи. Этот человек постучал бы в дверь, обнаружил ее незапертой и вошел внутрь. По запаху и кровавым пятнам он нашел бы тело за прилавком. Совершив страшную находку, он бы в ужасе бросился бежать за помощью. В лавку теперь заходили бы все новые и новые люди, и с каждой открытой дверью их ожидали бы новые ужасы. Кульминация всего плана должна была настать с открытием последней двери, ведущей в спальню, где обнаружили бы останки младенца.