Игорь Сотников - Дровосек, или Человек, сумевший наломать дров. Книга вторая

И на этот раз человек без имени всё это проделывает не молча, а продолжая вести беседу с господином С, а точнее, свой монолог.

– И теперь каждая из созданных форм жизни борется за собственную форму существования. Так звери готовы загрызть любого во имя выживаемости своего вида, а люди изо всех сил стараются выжить, ради продолжения своего рода. А ведь между формой бытия в виде человека и зверя, есть одна знаковая общность – каждый из них пропускает момент своего становления человеком или же зверем, а затем так и живёт с этим непониманием практически до конца своей жизни. Если, конечно, в его жизни не случится что-нибудь такое из ряда вон выходящее и ему не укажут на его звериную сущность.– Здесь, на этом моменте, господин С напрягся от этих прозвучавших слов, а человек без имени застекленев в своём взгляде и, смотря сквозь господина С в неизведанную даль, вновь сделал паузу, чтобы остыть от внутреннего перегрева и запить возникшую сухость во рту минеральной водой из бокала.

Ну а как только человек без имени нормализовал внутреннее состояние и бокал был отставлен обратно, то он продолжает свои размышления вслух. – А ведь существование бытия в таком своём бесконечном разнообразии форм, косвенно указывает на свою вечность, где лишь только сами формы бытия имеют свою временность существования.

– Ну а то, что нам так бесконечно, – а как иначе, – хочется сохранить своё Я, эту свою временную форму своего бытия на данном временном отрезке бесконечности (целесообразность его существования я не буду сейчас рассматривать), то этому есть простое объяснение – в этом заложен основной принцип самосохранения человека, который таким образом выполняет функцию защиты этой формы своего бытия. Ведь перестань человек себя любить и ценить, то он вскоре погибнет, а так любовь к себе сохраняет и поддерживает в нём жизнь. И, наверное, то, что со временем человеческая оболочка саморазрушается, есть свой смысл – человек постепенно отходит от любви к себе и к дальнейшему самосохранению в этой своей форме для того чтобы более спокойно принять неизбежное, со своим переходом в иные формы бытия. – Человек без имени мельком бросил свой взгляд на внимающего ему господина С и, заглотив последнее, что осталось от бутерброда, начал его прожёвывать. После чего быстро справился с ним и, положив свои руки перед собой на стол, с некоторой резкостью в голосе сказал:

– А кто решит проявить самоуправство, предав большее значение форме своего выражения, чем своей сущности, то тот непременно поплатится за своё пренебрежение законами бытия и выживаемости (а некоторых так и распирает в форменное безобразие – оттого, наверное, так плачевно выглядят те формы личности, кто всё поставил на внешнюю изнанку; а так только и бывает). – А вот эта последняя часть монолога-размышления человека без имени, навела господина С на единственную, как ему кажется, верную мысль – человек без имени таким образом намекает, что нет смысла себя беречь, если эта его оболочка временна и дана человеку лишь как инструмент для решения поставленных перед ним задач.

Между тем человек без имени заметил некоторую возникшую в господине С отстранённость от внимания к нему, что было им воспринято по своему не однозначно и он поспешил развеять у господина С возникшие вопросы, которые мешали ему беспрекословно принять то, что он ему сейчас рассказал – но это только человек без имени так думал.

– Но если форма прекращает своё существование, то у кого-то может возникнуть вопрос, то как быть с осознанием человеком самим себя и куда девается его разум? – человек без имени пристально посмотрел на господина С, как бы спрашивая его – а не ты ли тот самый неблагоразумный человек, который суёт свой длинный нос куда не следует. Ну а господин С, конечно, не такой неблагоразумный человек, и даже если бы он им был, то никогда бы не признался в этом, и поэтому он не сдвигаемо молчит.

Что ж, господин С умеет быть убедительным (даже молча), и человек без имени возвращается к своему монологу. – Но для того чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно вспомнить то, что мы часто забываем. А забываем мы, и часто просто не придаём своё истинное значение тесной связи между мысленным и реальным миром. А она, несомненно, существует. Да и в таких количествах, что мы подчас не можем отличить материальную реальность от её мысленного представления. Из чего я смею предположить, что послужившая источником для формирования нашего самосознания субстанция, родом всё оттуда же, из нашего сущего. Где она всего-то имеет несколько отличные качественные характеристики, определяемые своими границами возможностей и способностей. Но всё это всего лишь свои субъективные, зрительного характера представления окружающего нас мира, где его мыслимость служит лишь для того, чтобы на предварительном этапе, в своих будущих взаимоотношениях с окружающей средой под названием миром, в проекте рассматривать свои замыслы, а вот реальность уже служит для того, чтобы в действительности материализовать все эти задумки. Как, например, я сейчас. – Сказав это, человек без имени отнимает свою руку от стола, не спешно просовывает её во внутрь своего пиджака, немного, самую малость там задерживается, и вскоре оттуда вместе с рукой на свет появляется револьвер. Чей вид почему-то сильно удивляет человека без имени и он, покачав головой, возвращает руку с револьвером обратно, откуда на этот раз им вынимается совсем маленькая, но зато живая птичка.