Марк Маффин - Книга о моем убийстве

– У ваших подчиненных хорошая фантазия.

– Да. Я горжусь креативностью своих подчиненных, – нагло сказал Дима. – А учитывая, что все знали про наши с Егором натянутые отношения…

– То есть это не Егор Кузнецов, а Дмитрий, – Гладышев опустил глаза в свои записи, – «ввалился в офис в состоянии сильного алкогольного, извлек деньги из сейфа, ущипнул за попу юриста…»

– У всех свои слабости.

– Мы можем идти? – спросил Шигорин.

Гладышев кивнул.

Дима встал. Направился к двери. В сознании барахталась лишь одна мысль.

Гладышев не поверил ни единому слову.

Шигорин подвез Диму к дому. Дима вылез из машины. Вразвалочку – по-другому он сейчас не мог – пошел к подъезду.

На полпути обернулся. Помахал Шигорину рукой.

Тот кивнул в ответ, и разбрызгивая дворовые лужи, поехал домой.

Дима бросил взгляд вверх. В кухонных окнах горит свет – Ира дома. Готовит ужин.

Дима достал сигарету. Закурил. Ира терпеть не могла табак, а ему было нужно подумать.

Адреналин в крови упал. Боль в промежности усилилась.

Плевать. Он ходил на секцию. Первые полгода его били. На тренировке. И в раздевалке после душа. Полотенцами – это больнее, чем звучит на словах. Кожаными ремнями с тяжелыми металлическими бляшками. Ногами. Четыре раза тушили о тело сигарету – до сих пор шрамы на спине, Ира любит их рассматривать.

Дима терпел. Прятал побои от родителей. Пока в один прекрасный день не смог проломить череп зачинщику.

И вообще – из всех институтов «мужской социализации» он не прошел только армию.

Из-за «условки».

Из-за нее же не смог устроиться в нормальную компанию. Пришлось открыть свою.

Боль в промежности – фигня. Хуже было другое…

Дима затушил сигарету и закурил новую.

Хуже было другое – сегодня он впервые соврал на допросе.

На что он рассчитывал? Что про воровство Егора никто не узнает? Глупости. Надо было обсудить все с адвокатом. Выбрать стратегию. Придумать правдоподобную ложь…

– Почему вы сразу ничего мне не сказали? – спросил Шигорин после допроса, когда Дима рассказал ему про Егора.

Дима промолчал.

Потому.

Потому что от мысли, что его обворовывал родной брат, было мучительно стыдно.

И сосало под ложечкой от уже подзабытого чувства бессилия.

Егор просто притворялся им, проникал в кабинет и воровал деньги. Притворялся. Проникал. Воровал. Помешать – невозможно. Разработать систему паролей, по которым коллеги будут распознавать Диму? Чушь. Поползут слухи.

К тому же Егор «раскусит» систему паролей.

Раскусит.

Он же как-то узнал шифр от сейфа.

В первый раз это была их с Егором дата рождения. Которую знал каждый. Многие. Дима тогда даже не подумал на Егора. Почти не подумал. Поменял шифр. Выбрал ту дату. Дату, которую после смерти родителей знали лишь они с Егором.

Дату их ссоры.

Когда шифр подобрали вновь, у Димы не осталось сомнений.

– От тебя не убудет, – нагло сказал Егор.

Сволочь хотелось задушить. Не из-за денег – Егор таскал по мелочи – а от бессилия. От того, что пришлось тащиться к нему на квартиру через весь город. От того, что, открывая дверь, он не удосужился одеться – вышел голый, разминаясь и почесываясь. Наверно, пялил кого-то в дальней комнате.

От того, что если б Егор попросил, Дима дал бы денег просто так…

Дима поменял шифр снова. Сгенерировал методом случайных чисел.

Егор подобрал.

– Как? – спросил Дима в трубку. Решил не ехать. Устал.

Егор ответил просто:

– Я тебя чувствую.

Егор пояснил:

– Захожу в кабинет, становлюсь перед сейфом. Минута – и я будто становлюсь тобой, помню, какие цифры набирал вчера, позавчера, и…

– Не неси чушь.

– Зачем мне врать? Чувствовать себя на твоем месте – занятие не самое приятное.

Бред. «Я будто становлюсь тобой»…

Но других объяснений у Димы не было.

От мысли, что кто-то – возможно – присваивает его личность, было противно. От мысли, что это делает Егор – противно вдвойне.

Они братья. Между ними есть связь.

Была.

Лурц прав. Он не может думать о брате. И не думать не может.

Психические заболевания наследственны?

Что ж. В таком случае в его мозгу – бомба замедленного действия. Которая уничтожит его жизнь. Которая уничтожила жизнь брата. В переносном смысле. Возможно – в прямом.

Егор умер. Фитилёк подожжен…

Дима затушил – уже третью – сигарету.

Чушь.

Пиликнул смартфон. Дима посмотрел на экран.

СМС-ка.

От Иры.